in the West be seen,

And all thy trembling bosom in the dawn;

But yet!.

Thy briefness in the dewdrop shall be hung,

And all the frailness of thee on the foam;

But yet!.

Thy soul shall be upon the moonlight spent,

Thy mystery spread upon the evening mere.

And yet!.

The New “De Profundis”

Out from the mist, the mist, I cry;

Let not my soul of numbness die!

My life is furled in every limb,

And my existence groweth dim.

My senses all like weapons rust,

And lie disused in endless dust.

I may not love, I may not hate;

Slowly I feel my life abate.

O would there were a heaven to hear!

O would there were a hell to fear!

Ah, welcome fire, eternal fire,

To burn for ever and not tire!

Better Ixion’s whirling wheel,

And still at any cost to feel!

Dear Son of God, in mercy give

My soul to flame, but let me live!

I am discouraged by the street,

The pacing of monotonous feet;

Faces of all emotion purged;

From nothing unto nothing urged;

The living men that shadows go,

A vain procession to and fro.

The earth an unreal course doth run,

Haunted by a phantasmal sun:

Thou didst create me keen and bright,

Of hearing exquisite and sight.

Look on thy creature, muffled, furled,

That has no glory in thy world,

In odours that like arrows dart,

Beauty that overwhelms the heart.

I neither hear, nor smell, nor see;

But only glide perpetually.

I seem to feel upon my soul

The slow approach, the gradual roll

Of Darkness older than the light,

Of blackness gaining on the bright.

O wasted is that wine like blood,

Wasted the flesh that was our food!

If in the dimness without strife

I perish, life, O give me life!

Стивен Филипс (1864–1915)

* * *

Ты после смерти, милая, живёшь:

Кровь льётся в розах и цветёт в весне.

И всё же…

Очей твоих сиянье в небесах.

Твой звонкий смех в журчании ручья.

И всё же…

В закате трепет золотых волос.

В рассвете — груди белые твои.

И всё же…

Невинность — в белом серебре росы.

И нежность — в белоснежной пене волн.

И всё же…

Душа твоя — прозрачный лунный свет…

И вздохи моря вечером: всё — ты.

И всё же!..

Перевод Л. Андрусона

Новый «De Profundis»[74]

Я сквозь туман бреду, дрожа;

Да не умрёт моя душа!

Моё стенанье безответно,

А жизнь бесплодна и бесцветна.

Все ощущенья заржавели

И в мусор брошены без цели.

Я не люблю, не ненавижу

И только смерть свою предвижу.

Меня не манит райский сад,

И мне совсем не страшен ад.

Лишь вечный жар в груди моей

Горит всё ярче, всё сильней.

Как Иксион[75] на колесе,

Я утерял желанья все.

О милый Боже! Дай мне сил,

Чтоб я ещё чуть-чуть пожил!

Меня тошнит от городов,

От мерной поступи шагов,

От постных лиц, холодных взоров,

От бестолковых разговоров,

От многочисленных прохожих,

С тенями призрачными схожих.

Мне опротивел шар земной

И солнца круг над головой.

Скажи, зачем я был с пелён

Умом и силой наделён?

Не для того ль, чтоб стать потом

Тупым, бесчувственным скотом,

Кто навсегда утратил вдруг

И нюх, и зрение, и слух?

Я только грежу наяву,

Я существую — не живу.

И намечается уже

Какой-то крен в моей душе

Во тьму, древней, чем этот свет,

Где никогда не вспыхнет свет.

Напрасно превратил Господь

Мне кровь в вино и в пищу плоть.

Конец мне! Рвётся жизни нить!

О Боже! Дай ещё пожить!

Перевод А. Васина

May Kendall (1865–1943)

The Lay of the Trilobite

A mountain’s giddy height I sought,

Because I could not find

Sufficient vague and mighty thought

To fill my mighty mind;

And as I wandered ill at ease,

There chanced upon my sight

A native of Silurian seas,

An ancient Trilobite.

So calm, so peacefully he lay,

I watched him even with tears:

I thought of Monads far away

In the forgotten years.

How wonderful it seemed and right,

The providential plan,

That he should be a Trilobite,

And I should be a Man!

And then, quite natural and free

Out of his rocky