Великой Отечественной войны» своих мемуаров Жуков повествует о подготовке флота к войне и своих отношениях с флотскими. Когда адмирал Н. Г. Кузнецов писал свою книгу, Жуков был в жестокой опале, поэтому критика его со стороны Кузнецова в нежелании работать совместно с флотским руководством, вполне понятна. Понятно, почему С. К. Тимошенко с Г. К. Жуковым к Сталину не ходили для обсуждения флотских вопросов — флот был отдельным наркоматом. Флотский нарком не был подчиненным наркома Обороны, тем более, все адмиралы не были подчиненными начальника Генштаба. Но дальше наш «Швейк» заливается соловьиными трелями, когда расписывает свои выдающиеся усилия в попытке противодействовать Сталину, мешающему привести войска в боевую готовность к 22 июня:

«В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский и сообщил „Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний“.

Я спросил адмирала:

— Ваше решение?

— Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.

Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил адмиралу Ф. С. Октябрьскому:

— Действуйте и доложите своему наркому.»

Разумеется, гений войны не может быть только выдающимся полководцем, он должен быть еще и выдающимся флотоводцем, поэтому командующие флотами плюют на своего непосредственного начальника — наркома ВМФ, и звонят с докладами начальнику Генштаба, получая от него руководящие указания, в том числе — «доложите своему наркому».

И это далеко не всё про субординацию в «Воспоминаниях и размышлениях», флотскими всё не заканчивается:

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М. А. Пуркаев.

— Приезжайте с наркомом минут через 45 в Кремль, — сказал И. В. Сталин.»

Т. е., начальник штаба округа не своему непосредственному начальнику, командующему войсками округа докладывает, а, через его голову, начальнику Генштаба, а начальник Генштаба считает своего начальника, наркома Обороны, чем-то навроде хвоста собачьего, поэтому напрямую лезет к Сталину с важными новостями. Сам же Сталин не отваживается этого наглеца поставить на место и не указывает С. К. Тимошенко, что его подчиненный берега попутал, а через Жору тут же передает указание наркому явиться на прием.

Разумеется, такой ситуации не было в реальности. У Сталина в кабинете стоял не городской телефон, на который мог звонить любой, кто знал его номер, все звонки шли через секретаря Поскребышева, который, перед тем, как соединить Жору со Сталиным, поинтересовался бы, почему о таком происшествии сам нарком стесняется докладывать. Да и С. К. Тимошенко не был институткой, за такое грубое нарушение субординации Жуков из Генштаба полетел бы ласточкой в форточку с понижением в звании и должности.

Но это всё только цветочки, самое шедевральное у дедушки Жоры насчет того, как наше командование готовилось к войне, вот это особенно:

«Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.

О чем говорил этот опыт?

Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны Европы. Нанося мощные удары бронетанковыми войсками, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл противника. Действия бронетанковых войск немцы поддерживали военно-воздушными силами, при этом особый эффект производили их пикирующие бомбардировщики.

Внезапный переход в наступление всеми имеющимися силами, притом заранее развернутыми на всех стратегических направлениях, не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях.»

Т. е., нарком Тимошенко, сам Жуков, Шапошников, Мерецков, весь руководящий состав Генштаба были идиотами? Они видели, как немцы рубят Европу танковыми клиньями, но в ожидаемой войне с ними на это… не рассчитывали? При этом, даже на совещаниях командного состава обсуждали опыт, но — не рассчитывали.

Вы как хотите, но при всем нашем крайне критичном отношении к фигуре Г. К. Жукова, мы не можем поверить, что он эти строки написал добровольно, сам себя обвинив в кретинизме. Рычаги давления на него были и еще какие! У кого? Да у того, кто приказал переписать историю войны в свете руководящих указаний КПСС, прозвучавших… Но не будем спешить, всему свое время.

Только вот в чем дело, именно опыт действий немцев в Европе при подготовке плана отражения их агрессии как раз и был учтен. Красная Армия именно так готовилась к предстоящей войне, чтобы не дать возможности вермахту повторить то, что ему удалось во Франции. И не дала, поэтому сначала через полторы недели после начала войны начальник германского Генштаба Гальдер сделал вывод — война выиграна, а в июле у его начальника Браухича, как сам Гальдер признался, настроение упало до уровня подавленного.

Дело в том, что период, который в нашей историографии значится как катастрофа РККА летом 41-го года, в реальности является периодом катастрофы вермахта и его союзников. Уже в июле 41-го немецкое командование осознало, что их переиграли, их план «Барбаросса» оказался тухлой авантюрой…

* * *

Очень много ведется споров о том, была ли растерянность у Сталина и нашего командования в первые дни войны, когда неожиданно, смяв приграничные заслоны, вермахт, сломя голову, попер в глубь нашей территории, да еще и главный удар был нанесен в том месте, где этого никто не ожидал.

Нам этот вопрос мало интересен, мы не спиритисты-экстрасенсы, чтобы вызывать дух Сталина и пытать его насчет психологического состояния на дату 22.06.41. Но, судя по тому, как начали войну немцы, любой вменяемый человек растерялся бы. Причем, германская военная невменяемость начала проявляться задолго до вторжения.

Так, например, перед самой войной, германская сторона пригласила к себе группу советских конструкторов вооружения и ознакомила наших со своими новейшими разработками. Цель этой акции была ясна с самого начала — запугать противника мощью своей армии. Наши конструкторы увидели их танки и выставили претензии: вы обещали нам показать самое