– Заткнись, дура! Хочешь сдохнуть?

Но никакие слова на девушку уже не действовали. Красин еще несколько раз ударил ее по лицу, прижал одну руку к столу, навалился, стал раздвигать ноги, но неожиданно получил вилкой в шею. Девушка каким-то образом дотянулась до столового прибора, валявшегося на столе возле тарелок с остатками позднего ужина председателя окрисполкома. Красин взревел, точно раненый медведь, вырвал вилку из раны, отшвырнул в дальний конец комнаты и стиснул руки на худой шее девушки. Отпустил только тогда, когда жертва перестала трепыхаться. В дверь давно барабанили и кричали. Словно очнувшись от наваждения, председатель окрисполкома повернулся на крики. От нескольких мощных ударов дверь слетела с петель, и в комнату влетела взбудораженная охрана. Глаза всех прыгали от мертвого тела на столе на окровавленную физиономию партийного руководителя.

– Она на меня напала. Я защищался, – с обидой выкрикнул Красин, будто его обвиняли в чем-то.

– А почему она голая? – изумленно поинтересовался Петраков и тут же под грозным взглядом Красина прикусил язык. Милиционеры не знали, что делать в такой ситуации. На шум с улицы прибежали наемники Квана, лопоча что-то на китайском.

– Не пускайте их сюда, – истерично взвизгнул Красин, зажимая рану на шее ладонью, – да не стойте же вы столбами, помогите мне остановить кровь!

Утром подсчитывали потери. Отряд потерял убитыми двенадцать человек. Из оставшихся десяти человек шестеро с ранениями различной тяжести. Тела бандитов сложили у сгоревшей кузницы. Двадцать шесть трупов. Плюс двое пленных. Алексей подумал, что это совсем не плохой результат после прошлого фиаско.

– А наемники-то ничего, умеют воевать, – заметил Трефилов, наблюдая за погрузкой оружия на телеги.

– Им за это хорошо платят, – заметил Алексей.

– Слушай, а зачем нам сейчас уходить отсюда? – поинтересовался Трефилов. – Много раненых, а до Сосновки путь не близкий.

– Поэтому и надо уходить, – пояснил Алексей терпеливо, – бандиты могут заявиться в любой момент, и мы ничем не сможем им ответить. Отойдем в село за подкреплением, допросим пленных и вот тогда выступим для решающего боя.

– Наверное, ты прав, – согласно кивнул начальник милиции.

Алексей подозвал командира отделения и приказал привести пленных, прикрывая глаза от солнца, вставшего на горизонте. Солнечный свет разливался по холмам, красил крыши домов. Трава снова стала изумрудной, а вокруг запели птицы. На душе у чекиста стало сразу как-то легче. Ночной бой уже казался далеким прошлым. Он почти выполнил задуманное. Оставалось совсем немного.

– Алексей Николаевич, вы позволите мне остаться здесь? – спросил неожиданно появившийся Рыков.

– Нет, – отрезал Алексей. Историк невероятно утомлял его в последнее время.

– Почему нет? – возмутился Рыков.

– Антон Семенович, да вы спятили, что ли? – закричал на ученого Алексей. – Мы уедем, а в скит заявятся бандиты. Знаете, что они с вами сделают?

– Уверен, они меня не тронут, – упрямо возразил Рыков, – я простой человек, не милиционер и не чекист…

– Да им плевать, – заверил его Алексей, – даже и не просите. Я не позволю вам совершить такую глупость…

– Что значит, глупость, – обиделся Рыков, – я выполняю свою работу. Вы не можете принудить меня уехать. Я решил и останусь.

– Антон Семенович, вы очень ошибаетесь, утверждая, что я не могу вас принудить, – оскалился Алексей, поправляя пояс с кобурой, – еще как могу.

Глаза ученого сделались испуганными. Он попятился и капризным голосом выкрикнул:

– Мне стоит сделать всего один звонок в Москву и сообщить про ваши бесчинства…

– Угрожаете? – сузил глаза Алексей.

– Вы меня заставляете делать это, – стал оправдываться Рыков, – это не в моих правилах, но с учетом сложившейся ситуации…

– Ладно, черт с вами, оставайтесь, – махнул рукой Алексей. – Если в Меднинске спросят, я скажу, что вообще вас не видел. Так что вы находитесь здесь на свой страх и риск, и, если что-нибудь случится, никто не придет вас выручать.

– Со мной будет все в порядке, – убежденно ответил ученый.

* * *

Китайцы связали их очень профессионально. Отвели руки и ноги назад и прикрутили к жердям в свободном стойле на конюшне. Остаток ночи пришлось простоять на коленях. Как только охрана удалилась, Евдокия стала пытаться освободиться, дергала веревки, крутила запястья, но все без результата. Часа через два она устала и прекратила попытки, поняв, что это бесполезно. Веревки не ослабли ни на миллиметр, только сильнее стянулись. Было невероятно больно. Кисти стали неметь. Выругавшись сквозь зубы, Евдокия посмотрела на Серого, висевшего напротив нее в таком же положении на жердях. Он даже не пытался что-либо предпринять. Казалось, что он спит. Голова свесилась на грудь, глаза закрыты.

– Эй, – позвала его Евдокия, – не время отдыхать! Надо выбираться. Ты меня слышишь?

Серый открыл глаза и посмотрел на нее с ненавистью.

– Ты чего это? – удивилась Евдокия.

– Того самого, – процедил Серый, – это все из-за тебя! Надо было пристрелить тебя еще по дороге!

– Ты что мелешь? – пробормотала она, решив, что его слова – последствия контузии. – Сережа, это я, Дуся. Ты что, меня не узнаешь?

– Дуся, – эхом повторил Серый, прожигая ее взглядом, – ненавижу тебя! Что, лярва, лишилась своего любовника. Кинула меня и сразу к нему. Да и ладно бы нормальный был, а то выбрала этого немого дебила.

– Чего ты несешь? – изумилась еще больше Евдокия. – Ты точно спятил.

– Вас видели вместе там, у реки, – отчеканил Серый.

– Кто видел? – нахмурилась Евдокия.

– Неважно кто, – отрезал Серый, – тебе теперь не жить. Он сдох. Теперь твоя очередь.

– Эй, послушай меня, – рявкнула на него Евдокия, – у меня, кроме тебя, никого не было. Чего ты веришь каждому встречному, кто будет меня грязью поливать. Кто тебе сказал?

– Я знаю, что это правда, – ухмыльнулся невесело Серый, – пока мы ехали, вы все время перемигивались, а у дома он тебя лапал. Я сам это видел.

– Послушай меня, давай сначала выберемся отсюда, а потом разберемся в наших делах, – предложила Евдокия, смекнув, в чем дело. – Обещаю, что все смогу объяснить и доказать. Нам просто нужно выбраться отсюда.

– Все врешь, сука, – упрямо возразил Серый.

Евдокия только покачала головой и напрягла все мышцы в попытке встать. Жердь заскрипела, немного подалась вверх, да и только. Сломать ее девушке было не по силам. Серый бы мог, но в этот момент он совершенно раскис.

Потом за ними пришли.

– Что, дождался? – бросила она Серому, когда их отвязали и вывели во двор. – Сейчас нас к стенке поставят.