— У меня больше причин не любить леди Сару, — смеясь, заметила Дафна. — Энтони едва не женился на ней!

— Сама мысль об этом неизменно вызывает у меня озноб, — призналась Виола.

— Но какие у вас причины не любить эту женщину? — удивился Энтони. — Ведь я не женился на ней.

— Дорогой братец, даже это чудесное обстоятельство не заставит меня ее полюбить. Дафна, думаю, нам обеим стоит остаться дома. Поиграем в пикет и выпьем мадеры.

— И развяжем леди Саре руки, чтобы та могла без помех флиртовать с моим красавцем мужем? — с притворной суровостью спросила Дафна. — Никогда!

— Можно подумать, это имеет какое-то значение! — Энтони чмокнул жену в макушку. — Вернусь за вами в семь вечера.

Он ушел, оставив женщин вдвоем.

— Ты действительно решила бросить меня на милость леди Сары и остаться дома? — уточнила Дафна.

— Да. Хочу провести спокойный вечерок в одиночестве, — заявила Виола, целуя племянника. — Хотя нет… Николас составит мне компанию. Он куда лучший собеседник, чем леди Сара.

— Когда ты так говоришь, мне почти жаль бедняжку, — рассмеялась Дафна. — И еще я рада, что никогда не была тебе врагом.

Тут что-то привлекло ее внимание, и Дафна, вскочив, всплеснула руками:

— О, Виола! Твоя шляпка!

Обернувшись, Виола увидела, как весенний ветер гонит шляпку по траве. Пришлось отдать Николаса матери и побежать за шляпкой. Она пробежала несколько ярдов, но сумела поймать шляпку, пока та не улетела еще дальше.

— Тебе лучше надеть ее, — посоветовала невестка.

— Ни за что! — воскликнула Виола, наматывая ленты на руку. — При таком ветре придется воткнуть в нее булавку, и тогда у меня уж точно голова разболится.

— Ты всегда ненавидела шляпки. Вечно их снимаешь! А еще я помню, как ты срывала шляпу и, смеясь, подкидывала в воздух…

Она совсем забыла об этом. Забыла, как скакала на лошади наперегонки с Джоном. Как он любил целовать ее, смешить. Забыла жаркое желание в его глазах. Забыла, какую власть он имел над ней. Забыла способность больно ее ранить.

— Один из цветов порвался.

Дафна коснулась букетика анютиных глазок, украшающего шляпку.

— Вряд ли его можно починить.

Виола уставилась на шелковые цветы. Ученые зовут анютины глазки фиалкой трехцветной. Фиалки. Ее тезки…

— Некоторые вещи невозможно ни починить, ни исправить, — прошептала она.

— Может, нам стоит завтра проехаться по магазинам и купить тебе новую шляпу? А заодно заглянем в «Беллз».

Пальцы Виолы судорожно сжали поля шляпки.

— К драпировщикам?

— Я слышала, они получили прекрасный бархат разных расцветок. Хотелось бы на них посмотреть.

Перед глазами Виолы мелькнула хорошенькая женщина в красной шляпе, смеющаяся над рулонами бархата.

— Они не так уж хороши.

— Значит, ты их видела?

— Сегодня днем мы с Хэммондом были в «Беллз»… и… и видели там леди Дарвин. Поэтому мы с Джоном поссорились. Четыре года назад она была его любовницей.

— Теперь у него нет любовницы. Он порвал с Эммой Роулинс, и я слышала, что она отправилась во Францию.

— Это не имеет значения, Дафна. Он запросто найдет кого-нибудь еще. Как всегда. А мне придется встречаться с ней, слышать, что говорят о ней люди, как было со всеми прежними любовницами.

Дафна молча смотрела на золовку. Виола вздохнула:

— Мне не следовало расстраиваться из-за этой встречи с леди Дарвин, но я расстроилась. Во всем виновата нежность, с которой она смотрела на Джона. Она когда-то была влюблена в него. Я знаю. И знаю, что она — в прошлом, но все равно мне очень больно. Больно каждый раз. С каждой новой женщиной. И все же он хочет, чтобы я вернулась к нему, словно ничего не произошло.

Дафна погладила Николаса по спинке, а потом задала Виоле совершенно неожиданный вопрос:

— Скажи, что такого ужасного в том, чтобы снова жить с Хэммондом?

Виола от изумления потеряла дар речи.

— Как ты можешь спрашивать… после того, что он сделал? — выдавила она, наконец.

— Я все знаю о леди Дарвин, Эмме Роулинс и остальных женщинах, но разве невозможно забыть прошлое и начать жизнь сначала? Вдвоем с мужем?

Виола не хотела начинать жизнь сначала. Особенно вдвоем с мужем. Он того не стоил.

— Невозможно начать новую жизнь с распутником и лгуном! — отрезала она. — Сколько раз он доказывал, что недостоин моего доверия?!

— Для того чтобы заслужить доверие, требуется время, а у вас двоих его было слишком мало, несмотря на почти девятилетний срок супружеской жизни. Может, время — именно то, что вам нужно, чтобы найти общую почву для интересов и научиться жить в мире?

Виола неловко заерзала. Она сорвала покалеченный цветок со шляпки и бросила на землю.

— Между мной и Хэммондом нет ничего общего, мы никогда не жили в мире. Даже когда в моих глазах сверкали романтические звезды, и я пылала любовью к нему, мы постоянно ругались.

Она сжала в руке шелковый букет, думая о тех суматошных днях, когда они с мужем жили вместе: страстные ссоры и не менее страстные примирения. Она не хотела скандалить с Хэммондом, но и мириться тоже не хотела. И уж конечно, не желала говорить о нем.

Дафна, однако, настроилась на откровенный разговор.

— Теперь вы оба стали старше, мудрее. Неужели нельзя найти способ поладить друг с другом?

— Значит, по-твоему, в этом и есть смысл брака? Просто ладить друг с другом?

Фиалковые глаза Дафны были серьезны.

— Поверишь или нет, но по большей части это именно так. Не слишком романтично, полагаю, но очень верно!

Примирение с Хэммондом казалось не только неромантичным, но и попросту невозможным.

— Ты счастлива в браке и не поймешь меня.

— Почему же? Тобой руководит гордость, и у тебя есть достаточно веских причин, чтобы не доверять ему. Но и у мужчин есть своя гордость, и, подозреваю, у Хэммонда ее в избытке. Ведь его нельзя назвать человеком открытым и откровенным.

— У него просто нет сердца.

— А я думаю, что есть. Он просто тщательно это скрывает. Если хочешь знать, в этом мы с ним очень схожи!

— Какая чушь!

— Это чистая правда. Мы с тобой очень разные люди, Виола. Ты добросердечна и склонна доверять первому встречному, пока не будет доказано обратное. И тогда — прости, что говорю это — ты становишься холоднее, чем шотландская зима.

Это обидело Виолу, тем более что совпадало с мнением Джона о ней.

Виола прикусила губу.