Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— К тому же денег подзаработаем, — сказал Ермилов с совершенно серьезным лицом.
Плотников улыбнулся. Его голубые глаза смотрели весело, как всегда, когда он предчувствовал интересный расклад в затеянной им игре с разведкой противника.
— Более того, вскроются каналы переброски на Запад людей, в которых они заинтересованы. Кто у них помогает в этом в Прибалтике или в Армении. Почти что операция «Фантом»… Не думал я, что доживу до войны, казалось, что все давно в прошлом. — Он потер лоб, высокий, с залысинами, как у Ермилова. — Хотя и предполагал, что к этому идет. Однако теперь мы можем в какой-то степени почувствовать себя смершевцами времен Великой Отечественной. Те же фашисты по ту линию фронта, заброска диверсантов… Но и нам надо быть на высоте, как наши предшественники. Взять бы этого болгарина. Так его и не выманишь к нам сейчас!
— Надо было его дожать, пока он торчал тут у нас, в Питере. А мы просто выставили его, чтобы под ногами не мотался. Теперь разве что удастся дискредитировать всю его болтовню.
— Если, согласно твоим выкладкам, он задействован именно в этой операции с пилотами, а не вьется в Киеве по какому-нибудь другому информационному поводу, из которого начнет привычно раздувать очередное вранье, как с отравлением в Англии, как с отравлением нашего поп-оппозиционера. Ну, это как поп-звезда, — пояснил он Ермилову, поглядевшему на начальника вопросительно. — Как с вагнеровцами. Да мало ли в каком навозе он любит рыться! Сначала сам его продуцирует, а потом в нем же и копается в поисках крупицы золота. Дутого золота, разумеется. В итоге все вокруг в навозе, а он — в шоколаде. Деньги от хозяев получил, а может, не хозяев, а своего руководства… — подмигнул Плотников.
Часть третья
Весна 2022 года, Сирия, г. Латакия
Здесь все напоминало о Горюнове. Его стоптанные пыльные бельгийские берцы валялись в коридоре, в ванной на полочке в стакане стояла бритва, словно он только что вышел и вот-вот вернется. На столе лежал раскрытый блокнот с засаленными страницами, исписанными арабской вязью. Зоров заглянул в блокнот и усмехнулся. Там было написано: «Мирон, не суй нос в мой блокнот!»
А далее шли какие-то непонятные записи на смеси иракских словечек с сирийскими, вроде бы какая-то галиматья. Что-то про рыбу в Евфрате, которая не так вкусна на обед, как она хороша на ужин.
Зоров фыркнул, отодвинув блокнот по пыльному столу. Это может быть как шутка, так и серьезные записи, которые в состоянии расшифровать только Горюнов. В холодильнике две бутылки водки. И везде забитые окурками пепельницы. Аккуратный Зоров их полчаса вытряхивал, тихо и беззлобно поругивая Горюнова.
Он не сразу услышал, как в дверь постучали. Зоров вытащил ПМ из сумки, с которой пришел. Снял с предохранителя, встал рядом с дверью.
— Кто там? — спросил он по-арабски.
За дверью возникла заминка, и мужской голос, довольно низкий, ответил:
— Может, я ошибся? Тут жил Акрам.
Открывая дверь, Зоров сообщил ответ на парольную фразу:
— Акрам уже давно уехал в Эрбиль. Я тебе смогу его заменить?
— Вполне.
В полумраке лестничной площадки Зоров не сразу разглядел пришедшего. Заметил лишь, что это высокий и крепкий мужчина. В комнате он увидел перед собой очень смуглого человека со шрамами на левой стороне лица. Темно-карие глаза смотрели настороженно и выжидающе. Лицо отчего-то показалось знакомым.
— Садись. — Зоров показал на стул у стола. — Меня зовут Вакар. — Этим именем его в Сирии при посторонних называл Горюнов за солидный облик и важность, так имя переводилось с арабского.
— Муниф. — Он протянул руку и сел, одернув рубашку навыпуск. Ему, как видно, было неловко в этой одежде. То ли привык к камуфляжу, то ли носил дишдашу. — Здесь довольно жарко. Ты мне не дашь воды?
Зоров ушел на кухню, гадая, на какой из арабских диалектов похожа речь пришедшего. Горюнов бы определил это мгновенно. У Петра на такие вещи слух заточен. И все же Зоров догадался: йеменец. Теперь он ломал голову, что имел в виду Горюнов, когда велел организовать с ним встречу при помощи Александрова.
Памятуя о восточном гостеприимстве, Зоров перед приходом на конспиративную квартиру купил халву и финики и теперь вернулся в комнату с подносом с чаем и водой и угощеньем. Александров предупредил его только о том, что тот, кто придет, знает Горюнова под его псевдонимом еще со времен службы того в Управлении нелегальной разведки, и более ничего о Фобосе не рассказал.
В самом деле, едва Зоров назвал Мунифу псевдоним Горюнова как кодовое слово, тот сразу оживился. Стал пить чай, и лицо его даже озарило подобие улыбки, что выглядело скорее зловеще в исполнении столь мрачного типа, как этот йеменец.
— Что бы ты хотел узнать? Если попросил мой друг, я готов сказать многое, — произнес он почти торжественно.
Его йеменский диалект Зоров понимал сперва с некоторым затруднением. Но приноровившись к тому, что некоторые буквы Муниф произносит на сирийский манер, а некоторые, как египтянин, начал понимать лучше.
— Ты хусит? — догадался он. А увидев, что йеменец кивнул, продолжил: — Насколько мне известно, вам продают оружие, которое Запад поставляет на Украину.
— И раньше продавали, — согласился Муниф. — Только раньше старое советское. Его у нас в Йемене и без того хватало: боеприпасы, запасные части да и новое, еще в масле, со складов. Теперь дело другое. Совсем недавно к нам «Байрактары» прибыли.
— Занимательно. — Зоров поерзал на стуле, снедаемый любопытством. Его интересовало более легкое вооружение, но мимо темы с «Байрактарами» он пройти не мог. — С Украины? Ты в курсе этой сделки?
— Я не знаю, что тебе говорил мой друг про меня, но, в общем, не думаю, что имеет смысл скрывать. Про меня много пишут, к сожалению, моя фотография мелькает в газетах, а в Сааде на стенах висят патриотические плакаты с моей физиономией. Да, я в курсе, потому что я генерал и первый зам руководителя Службы превентивной безопасности у хуситов.
Зоров обомлел, вспомнив, что и в самом деле видел фотографии этого мужчины, когда делал для своего отдела аналитические обзоры по Ближнему Востоку, и в частности по Йемену. Мунифу едва ли исполнилось сорок, молодой, но
