него немного озадаченно. Для Брауна они – будущее, и в этом будущем мяса нет. «Если я не прав, можете потом прийти и меня побить, но я вам обещаю, что, когда вы, ребята, станете взрослыми, мясо вам будут давать не животные. Это я вам обещаю, хоть я и не кандидат в президенты».

Сначала о реальности. Браун – основатель Impossible Foods, одной из двух калифорнийских компаний, которая производит, как говорят, самые убедительные заменители мяса в истории. Вторая компания – Beyond Meat. В них можно запутаться: обе основаны веганами по фамилии Браун и в обе инвестировал Билл Гейтс. Impossible Foods продает бургеры и свинину; Beyond Meat – бургеры, колбасу и фарш. Это не земля обетованная с мясом из стволовых клеток: их можно купить уже сегодня.

Beyond Burger полагается на гороховый белок и придает кроваво-красный цвет с помощью свеклы. Impossible имитирует кровь гемом – соевым белком, полученным из генетически модифицированных дрожжей. Поскольку в таком «мясе» есть еще двадцать других ингредиентов и некоторые из них производят на фабриках, критики высмеивают его как продукт глубокой переработки.

Я впервые попробовал бургер Beyond Meat, когда был вегетарианцем уже четыре года. Он был похож на очередной вегетарианский бургер, чуть более правильной формы. А потом я его укусил и на долю секунды как будто увидел цвета после черно-белой эпохи. Он оказался так близок к настоящему мясу, что – по крайней мере, для меня – отличий не было. Impossible Burger был не менее хорош. Если бы мне дали на выбор их и традиционные гамбургеры и я не думал бы о животных и окружающей среде, я бы просто подбросил монетку.

Пэт Браун не хочет давать такой выбор. Он считает, что скотоводство – это катастрофа для окружающей среды, и хочет положить ему конец – во всем мире – к 2035 году. Именно это в нем так интригует: он один из немногих, кто представляет себе мир, в котором мы перестали видеть в животных еду. Пока RSPCA и другие активисты говорят об улучшении стандартов содержания, пока Veganuary делает акцент на личном выборе, Браун обещает экономическую войну. Более чем два миллиона лет назад наши предки собирали мясо с трупов, брошенных другими животными. Позже Homo sapiens научились охотиться. Современные люди одомашнили скот около одиннадцати тысяч лет назад. За два десятилетия положить конец двум миллионам лет человеческой истории довольно смело даже по меркам Кремниевой долины.

Я вспоминаю многочисленные животноводческие фермы, на которых мне приходилось бывать: валлийских овцеводов, которые веками живут на своих холмах, бразильских владельцев ранчо, которые ведут наступление на Амазонию, монгольских пастухов, для которых лошади – и члены семьи, и источник пищи. В глазах Брауна жизнь всех этих людей изменится радикально. Веганство перестанет быть уделом голливудских звезд, гиперрациональных активистов и тех, кто решил в январе сесть на диету: оно охватит всех и навсегда. И это произойдет незаметно, потому что мясоеды перейдут на продукт, по вкусу в точности похожий на мясо.

Я приехал в Кремниевую долину по работе. Когда Браун закончил свое стандартное выступление перед детьми – к моему и их облегчению, – мы нашли спокойное место в шатре, и я поинтересовался, есть ли в его взглядах что-то большее, чем рекламная уловка.

«Мы пытаемся справиться не просто с проблемой, а с уже начавшейся катастрофой. Изменения климата не оставляют нам времени на раскачку, а разрушение биоразнообразия, наверное, еще более срочное дело», – говорит он немного по инерции. Есть другие способы сократить связанные с животноводством выбросы парниковых газов и обезлесение. Из коровьего навоза можно получать энергию. Можно урезать количество пищевых отходов: во всем мире около трети предназначенной для людей пищи так и не попадает на наши тарелки. Полная замена мяса – больше, чем любая другая мера.

К 2035 году? Серьезно? «Во-первых, – объясняет Браун, – если добиться достаточной прибыльности и инвестировать все эти прибыли в развитие, получаешь экспоненциальный рост. Во-вторых, между нами и существующей индустрией есть конкурентная динамика. Наша экономика лучше с точки зрения структуры. Из-за обилия товаров это крайне обезличенная отрасль, так что, к сожалению – или к счастью, – они не могут значительно снизить затраты на производство. Земля, вода, удобрения, пестициды, рабочая сила – всего этого нам требуется меньше, причем намного».

На момент нашего разговора в одних только США коров на мясо разводят более чем семьсот двадцать тысяч ферм. Еще свыше шестидесяти тысяч содержат девяносто пять миллионов коров. Этот масштаб Брауна не впечатляет. Сентиментальность не в его стиле. Никаких сомнений: дело просто в экономике.

«Они в неустойчивом положении, понятно? У них низкая маржа. У производителей говядины, в США уж точно, маржа – буквально несколько процентов. Цикл планирования там два с половиной года, потому что столько времени проходит от зачатия до убоя средней коровы: проще говоря, приходится предсказывать спрос на два с половиной года вперед. А мы развиваемся быстро, каждый год с удвоением, и конечной точки я не вижу, потому что наша продукция все лучше и лучше. Мы постоянно внедряем инновации, а коровы перестали это делать миллион лет назад».

Из-за таких упрощенных заявлений Браун, уважаемый ученый, в мясной индустрии нелюбим, как вспышка ящура. На самом деле благодаря селекции и интенсивному сельскому хозяйству производительность крупного рогатого скота растет. Гектар пастбища сейчас дает более чем в два раза больше мяса или молока, чем в 1960-е годы. Производство говядины в Европе и США порождает намного меньше выбросов парниковых газов, чем в Южной Америке и Африке южнее Сахары. Когда я затрагиваю этот вопрос, Браун просто отвечает, что фермеры «довольно близки к максимуму» производительности. Что ж, я видел воздействие борьбы за производительность на благополучие животных, так что поверить в это несложно. Эффективность отчасти связана с тем, что животных держат взаперти и кормят зерном. Действует и базовый закон термодинамики: чем выше в пищевой цепочке, тем меньше доступно энергии. Сельскохозяйственные животные используют энергию, чтобы жить. Куры и свиньи более эффективно превращают растения в мясо, чем коровы. Но для людей нет ничего более эффективного, чем есть растения самим. Каждый грамм белка из мяса – это от двух до четырнадцати раз больше парниковых газов, чем белок из растительных заменителей. В случае тофу, гороха и чечевицы соотношение еще выше.

В США растительные заменители составляют около 1 % розничных продаж мяса. Impossible имеет меньше 0,1 % рынка говяжьего фарша. Ближайшая цель Брауна – 20 %, и он считает ее «вполне реальной». После этого, предполагает он, начнется коллапс индустрии