Бои с Красной армией выявили и другую проблему германских войск в России, чисто техническую: немцев было очень мало для операций в районе Дона. В случае восстания на Украине корпусу Карла Кноерцера было практически не на что надеяться, кроме милости Ивана Сорокина и других красных командиров. К июню 1918 г. у Кноерцера определенно были под началом 7-я и 16-я ландверные дивизии вюртенбергцев, 215-я пехотная дивизия, 7-я баварская кавалерийская бригада, вюртенбергский ландверный артиллерийский полк № 1 и 52-я вюртенбергская пехотная бригада, а также австрийский егерский батальон № З[125]. Мы сказали «были определенно под началом», потому что в течение всей интервенции германские части на Востоке проходили постоянную ротацию. Немецким историкам уже после Второй мировой войны пришлось по крупицам восстанавливать картину со структурой германских войск в России после подписания Брестского мира. Мы не знаем точно численности группировки Кноерцера, но можем предположить, что она насчитывала не более 50 тыс. человек. На Петра Краснова у немецких генералов особых надежд уже не было, поэтому после сражения у Миусской бухты между германским командованием в Ростове и командармом Сорокиным начались переговоры о перемирии.

Красным перемирие было тоже необходимо, так как, по прямому приказу Э. Людендорфа, немецкие части переправились через Керченский пролив и заняли Таманский полуостров 13 июня, создав угрозу всему тылу Северокубанской армии И. Сорокина. Людендорф был против всяких переговоров с большевиками. Но до июня 1918 г. для продвижения на Кубань было еще одно препятствие — уведенный в Новороссийск из Севастополя Черноморский флот. Моряки-черноморцы были к 1918 г. в основном большевиками, в отличие от поддерживавших эсеров красных казаков. После конфликтов с офицерами конца 1917 г. большевистские Советы на флоте стали на сторону «оборонцев», были даже предприняты в начале 1918 г. попытки нарушить германские коммуникации в Черном море, но крайне безуспешно.

Черноморский флот продолжал строго подчиняться Л. Троцкому, морские офицеры надеялись на возобновление войны с «германцами», поэтому оставались на кораблях.

Флот был выведен в Новороссийск, когда между правительством большевиков и германским командованием велись переговоры о его судьбе, немецким адмиралам очень хотелось заполучить российские боевые суда для поддержки турок в Восточном Средиземноморье и усиления обороны Босфора и Дарданелл.

Лев Троцкий приказал затопить часть кораблей в Новороссийской бухте, это стало еще одним сигналом для Людендорфа, что Советская Россия намеревается в обозримом будущем возобновить борьбу с Германией. Однако Людендорф в далеком от Черного моря и Кубани бельгийском городке Спа недостаточно представлял масштабы операций, какие пришлось вести малочисленным контингентам германских войск на Востоке. Помимо этого, на Людендорфа произвели впечатление планы «восточников», которые предлагали одним ударом экспедиционных сил через Персию по Индии заставить англичан сесть за стол переговоров. Для проведения столь грандиозного мероприятия летом 1918 г. германское командование стало «сколачивать» группировку войск в Закавказье, ядром которой должна была стать «учебная команда», доведенная по численности до 50 тыс. человек. Учить предстояло грузинские войска и, возможно, армянские формирования. Значительные ресурсы, которые могли быть брошены на поддержку казачьей армии Петра Краснова, были перенаправлены в Закавказье, в итоге Царицын остался в руках Красной армии, когда белые армии Юга и Востока так никогда и не соединились.

Интересный факт. Несмотря на антинемецкую доктрину, Добровольческая армия и те кубанские казаки, кто встал на сторону белых, не предпринимали враждебных действий в отношении немцев, когда добровольцы выбили войска Сорокина с Северной Кубани и взяли Ейск (июль 1918 г.). Кроме того, часть Добрармии даже некоторое время квартировалась в Новочеркасске, где стояла баварская кавалерийская бригада. По признанию самого генерала Кроерцера, сделанного им во время переговоров о дальнейших действиях с П. Красновым в начале июля 1918 г., германские войска не обладали достаточными силами для наступления против красных даже на одном Батайском направлении[126]. Петр Краснов настаивал на наступлении с целью соединения с Белого Дона с другими антибольшевистскими армиями, успехи Деникина на Кубани в июне 1918 г. вдохновили лидера белых донских казаков к наступлению именно под Батайском. Однако Кроерцер, как другие немецкие генералы, не был уверен в силах армии войска Донского, и вполне обоснованно, так как без помощи немцев в первой половине 1918 г. белые казаки Краснова не могли провести ни одной серьезной наступательной операции в районе устья Дона.

1 августа 1918 г., менее, чем через неделю после взятия Ейска белыми, немцы установили контакт с обосновавшимися в этом городе представителями Добрармии. Между новыми обладателями Ейска и немецкими властями было заключено соглашение, что немецкие суда могли свободно заходить в этот порт[127]. Смысл этого соглашения вполне понятен, немцам катастрофически не хватало продовольствия, их надежды на украинские зерно и сало не оправдались, Украина была разорена войной.

После очистки от красных северного берега Кубани на бывшей линии противостояния между немецко-красновскими соединениями и армией Сорокина установилось затишье, добровольцы не трогали немцев, немцы отвечали тем же. Затишье позволило германскому командованию перебросить с Дона в конце августа 1918 г. 7-ю баварскую кавалерийскую бригаду на Кавказ, спустя месяц в Одессу убыла вместе с 1-м ландверным полевым артиллерийским полком 52-я ландверная бригада полковника Боппа[128]. Таким образом, проект под названием «Белый Дон» генерала Петра Краснова был политически похоронен Берлином в угоду другой, более важной, с точки зрения Людендорфа, операции в Закавказье.

Успехи на Украине, Дону и в Финляндии окрылили германское верховное командование настолько, что оно всерьез задумалось об открытом военном наступлении против Советской России на всех направлениях с целью занятия в первую очередь Петрограда двумя ударами вдоль берегов Финского залива. Эту операцию планировалось провести в августе. Фон дер Гольц и другие немецкие стратеги считали, что с падением Петрограда Советская Россия рухнет достаточно быстро[129]. Однако Министерство иностранных дел Германии выступило против этого плана, реализация которого, несомненно, должна была бы вызвать наступление немцев и на Кубани, и к востоку от Дона. Затишье в зонах пребывания немецких войск в августе 1918 года, когда судьба Восточной Европы могла в очередной раз резко измениться, во многом объяснима позицией набравшего политический вес в Германии Министерства иностранных дел, которое надеялось снижением степени агрессии на Востоке смягчить отношения с Антантой ввиду предстоящих мирных переговоров, так как в Берлине после кризиса Западного фронта 8 августа 1918 года уже почти никто не надеялся на военную победу.