уверяли, что она ошибается и девочка действительно её дочь, что они только что приняли роды и не смогли бы подменить ребенка. Но она не слушала. Она назвала невинного ребёнка чудовищем и попыталась бросить его на пол, но санитары вовремя остановили её. Девочку забрали, а матери вкололи снотворное, чтобы она отдохнула. Случаи временного безумия родивших — не редкость в медицине, поэтому чаще всего новорожденного не дают матери сразу же после родов. Из-за этого никто не обратил внимание на вспышку безумия женщины и на её слова. Вот только…  через несколько часов после этого мать умерла. Она вытащила иглу из вены и проткнула трубочку капельницы, запустив в неё воздух. Врачи были ошарашены. А муж женщины и отец её ребенка был просто в отчаянии. Но всё же, когда пришел срок, он взял ребенка домой, решив его воспитывать в одиночестве. Говорят, что мужчина этот был, каких еще нужно поискать: умный, воспитанный, на все руки мастер. Знакомые души в нём не чаяли. Мужчина назвал девочку Люси-Роуз Марбел, дав ей имя погибшей жены Люси Марбел. И все было прекрасно, пока однажды ночью в полицейский участок не поступил звонок от соседа мужчины, который жаловался на странный шум и вопли, исходившие из дома Марбелов. Что тогда произошло, никто и никогда теперь не узнает. Полиция нашла горе-отца мёртвым у детской колыбели. А в ней металась плачущая Люси-Роуз. На шее у ребёнка нашли следы попытки удушения. Экспертиза показала, что именно отец и пытался задушить свою дочь, но не успел. От сильного эмоционального волнения он умер от разрыва сердца. Девочка осталась сиротой, и её отдали нам в приют. Вскоре мы, в соответствии со своей религией, должны были окрестить ребенка. Обряд крещения проводился три раза, но мы так и не смогли это сделать. В первый раз перевернулся таз со святой водой. Во второй раз потухли все свечи и никак не хотели загораться. В третий раз, во время дождя, молния ударила в одну из башен монастыря и разрушила крест, стоявший на его вершине. После этого мы поняли, что Бог не желает, чтобы этот ребенок был крещен. Мы прекратили свои попытки и девочка так и осталась некрещеной. Но, не смотря на это, Люси-Роуз росла вполне нормальным ребенком. Она была послушной и необычайно тихой. Почти никогда не плакала, не перечила, всегда покорно слушала наставления монахинь. И всё было бы замечательно, если бы не одно но: дети наотрез отказывались с ней общаться, а малыши всегда начинали плакать возле неё. Они все боялись Люси-Роуз. И позже мы поняли, почему. Оказывается, девочка имела воображаемого друга. Она всегда брала по две игрушки, по две книги, по два детских сервиза. Она говорила сама с собой, смеялась в совершенно пустой комнате. Мы думали, что в неё вселился бес! Ведь девочка была некрещёной. Но этот вариант сразу же отпал, потому что Люси-Роуз любила слушать пения молитв, посещала вместе с остальными церковные службы, всегда молилась перед едой, утром и вечером. Поэтому мы остановились на варианте, что девочка психически больна, а так как она не причиняла никому вреда, то и не стали отправлять её в больницу. Дети продолжали её сторониться, но это совершенно не отразилось на поведении девочки. У неё уже был «друг». И мы перестали придавать этому большое значение, считая, что с возрастом она выздоровеет. Но ничего не менялось. Но примерно три года назад один мальчик решил подразнить Люси-Роуз и дернул её за волосы. Она начала хныкать, но не заплакала, и лишь произнесла странную фразу: «Если Роуз не будет плакать — Блэки не будет наказывать. Плакать нужно только, когда есть угроза жизни. Тогда Блэки узнает, что Роуз нужна помощь, и придет спасти её. Но если Роуз заплачет без причины, Блэки накажет невинного, а Роуз этого не хочет». Блэки — это так она называет своего воображаемого друга. Девочка считает, что её галлюцинация может причиниит вред тем, кто заставляет её плакать. А ещё нас сильно удивило: Люси-Роуз знает, что её мать погибла при родах и знает, что её отец пытался сделать. Это очень странно, но, наверное, она просто случайно подслушала это где-нибудь. А полгода назад Люси-Роуз удочерила одна супружеская пара. Мы скрыли от них лишние подробности и сказали лишь, что девочка любит играть с воображаемыми друзтями, но ничего серьезного нет. Да, мы, можно сказать, поступили незаконно, скрывая сведения о болезни ребенка, но мы, стыдно признаться, хотели поскорее отдать девочку, дабы остальные дети больше её не пугались. Меньше чем через месяц мать вернулась вместе с Люси-Роуз к нам в приют и потребовала забрать ребенка назад. Она кричала: «Вы подсунули мне чудовище! Уберите её! А лучше убейте!» Оказывается, всего за день перед этим муж женщины отругал девочку за случайно разбитую вазу. Он взял в одну руку большой осколок стекла и просто приблизил к ребенку, громко говоря, что она поступила очень плохо. Люси-Роуз, как она позже объяснила, сильно испугалась и решила, что мужчина хочет её порезать. Она громко заплакала, и через несколько секунд мужчина словно обезумел. Он начал размахивать руками перед собой, будто отгоняя какое-то невидимое чудище и, случайно споткнувшись, упал, налетев на осколки вазы виском. Он погиб. Всё это видела его супруга. Она посчитала, что Люси-Роуз — проклятый ребенок, и если мы заберем ее, то женщина не станет обращаться в суд. Девочка вернулась в приют и, казалось, была лишь рада этому. А после той катастрофы, когда здоровой осталась лишь Люси-Роуз, мы поняли, что она действительно не такая, как мы. А гнев её страшнее слёз. Те, кто её разозлил, потом боятся находиться с ней в одной комнате, а то и вовсе обезумевали. Опираясь на это, мы решили больше не показывать Люси-Роуз желающим усыновить у нас ребенка. Также мы не можем передать её другому приюту. Мы боимся, что это её разозлит. Поэтому пусть она доживет у нас до совершеннолетия, а там, гляди, с Божьей помощью сама уйдет.

Монахиня замолкла и попятилась к выходу.

— А теперь давайте побыстрее уйдем, — шепнула она, — Мне не слишком комфортно с ней.

Но мы, переглянувшись, остались стоять на месте. Сомнения нет — Люси-Роуз Марбел — агнец, и мы должны поскорее забрать её отсюда!

— Эм…  — я повернулась к монахине, — Можно поговорить с ней?

— Вы что?! — ахнула женщина, но резко понизила голос, — вы меня не слушали? Я же говорила, что…

— Я Вас