была вынуждена демонстративно улыбнуться родственнице и обнять ее. Даже слуги с умилением наблюдали за этой трогательной картиной. Госпожа Хоши очаровывала своим видом многих. Широкие, летящие рукава содэ делали ее похожей на цветок или бабочку. Но мало кто мог подозревать о коварных намерениях этого цветка.

Александрин действительно подружилась с японкой настолько, что решила выучить ее родной язык. Однако после нескольких неудачных попыток произнести пару японских слов и дружного хохота, последовавшего за этим, данная идея была признана неудачной и без сожаления отвергнута.

В отличие от самоуверенной Шинджу Мана хоть и старалась вести себя как можно более дружелюбно, но чувствовала себя теперь отвратительно. Появление тетки совсем выбило ее из колеи. Девушка глазами напуганного котенка следила то за родственницей, то за самураем. В этой чужой стране она была никем. И у нее никого не было, кроме них. Если Ихара отвернется от нее, если возобновит свою тайную связь с Шинджу – Мана просто погибнет. Смерти она не боялась. В отличие от предательства…

Госпожа Хоши с напускной непосредственностью рассказала, как уговорила де Варда взять ее с собой в Париж, как боялась за племянницу и как мечтала ее увидеть.

– Похоже, я незаслуженно вас обидела, –шепнула мужу графиня, не отрывая исполненного радости взгляда от повзрослевшего сына.

День не принес ничего необычного. Лишь Шинджу куда-то пропадала на три четверти часа. Что у нее за дела могли быть в Париже – неизвестно. Ведь никто и подумать не мог, что красавица-японка тайно встречается с представителями ордена иезуитов.

– Вы не справляетесь! – холодно говорил отец Софано – Ихара вас обошел. На приеме он рассказал Людовику, что японцы хотят торговать с Францией и вести дипломатические отношения. Король даже не против того, чтобы принять их у себя во дворце. Этот мальчишка спутал нам все карты! Вместо того чтобы бороться с сегунатом, щенок сам того не ведая выступает сторонником Токугавы.

Госпожа Хоши понимала, что козыри сейчас не у нее в руках. Ей нужно было все обдумать, поэтому к ужину Шинджу не спустилась под предлогом плохого самочувствия. Как минимум один человек благодаря этому вздохнул с облегчением. Мана, улыбаясь каким-то своим мыслям, медленно ела и даже находила в блюдах французской кухни определенную прелесть. С детства привыкшую к публичности княжну нисколько не смущало большое количество людей вокруг. Будучи от природы одарена живым умом и хорошей памятью, она уже научилась понимать значение некоторых французских слов и общий смысл фраз по интонации, паузам и акцентам. Тем более что Ихара теперь упорно занимался с ней, желая научить девушку своему родному языку и вместе с тем упрочнить собственные знания. И эти занятия незаметно сближали молодых людей. Быть может, поэтому Касэн все же нашел в себе силы порвать с Шинджу.

В ту ночь самурай сразу заметил в своих покоях какое-то движение. За полупрозрачными полотнами балдахина в мареве свечей он разглядел ее силуэт. Она сидела на постели, прямая и изящная, с рассыпанными по плечам и спине, достигавшими поясницы черными волосами.

– Что… что ты здесь делаешь?

– Жду тебя.

– Не нужно было.

Ихара подошел к ложу и остановился. Женщина глядела на него вопросительно. С ее плеча соскользнула свободная шелковая рубашка. Когда она привстала, вытянулась и попыталась положить руки ему на плечи, Касэн остановил ее, взяв за тоненькие запястья.

– Шинджу, послушай…

Разгоряченный и явно выпивший лишнего в таверне «Рулады соловья» в компании таких же повес, как и он сам, Ивон де Жонсьер брел по одному из богатых кварталов Парижа в поисках извозчика. Снова этот проклятый виконт де Кампо посмел насмехаться над ним и говорить, что ему никогда не добиться расположения мадемуазель Софии де Вард! Шевалье был взбешен этой наглостью. А тут как назло еще и ни одного экипажа в округе.

Он так часто посещал дом дипломата, что его друзья уже решили, будто он собрался жениться на его красавице-дочери. Однако даже последнему глупцу было понятно, что граф бы никогда не дал на этот брак согласия.

Ивон и сам слегка опешил, оказавшись прямо перед домом де Варда. Словно его влек сюда какой-то рок. В затуманенном вином мозгу вдруг созрел дерзкий план. Жонсьер уже давно вычислил окна Софи. В ее спальню было довольно легко пробраться по балкону. Молодой человек злорадно улыбнулся. Он докажет виконту де Кампо и всем остальным, что эта дурочка у его ног! Теперь он готов был идти до конца, рискуя всем, лишь бы заполучить ее в свое полное распоряжение.

В успехе своей кампании он не сомневался. Эта глупышка столько раз позволяла ему нашептывать ей на ухо всякие дерзости и даже целовать ее, что он решил – девушка явно не блещет умом. А о репутации своей пусть заботиться сама. Если бы не хотела с ним путаться, не делала бы этого.

Ихара неподвижным изваянием застыл на веранде особняка. Спать совершенно не хотелось. Нужно было столько всего переосмыслить и понять. Теплый ночной ветерок мягко шевелил его темные волосы, свободно лежавшие на плечах, и гладкую загорелую кожу, под которой перекатывались мускулы. Родители, Мана, и вот теперь еще Шинджу… Все от него чего-то ждали. А он пока сам не понимал толком, что ему нужно.

Какой-то звук отвлек самурая от размышлений. Он поглядел вниз – улица была совершенно пуста. Но затем чуткий слух юноши уловил новые звуки откуда-то справа. И в темноте он различил освещенную луной мужскую фигуру на балконе спальни сестры. Через мгновение незнакомец исчез в комнате. Что это? Неужели у Софи есть любовник? Ведет она себя настолько непосредственно и по-детски, что поверить в это просто невозможно. Однако кто еще мог осмелиться под покровом ночи проникать в спальню девушки? Перед мысленным взором Ихары возникла нагловатая усмешка смазливого молодого блондина в черном костюме, который был с Софи в момент их случайной встречи.

«Что же вы творите, дорогая сестра? – подумал самурай. – Что скажут после этого о репутации вашей семьи?» Ихара взял свои мечи, и крепко затянув сагэо – плоский шелковый шнур, которым оружие привязывалось к поясу, уверенно направился в другую часть особняка.

– Здравствуйте, мадемуазель, – прошептал, склонившись над спящей Софи Ивон, с вожделением рассматривая ее кружевную сорочку.

Его губы сложились в