– Зубы проглотишь за оскорбление!

– Да ну? – Толстяк подмигнул рыжему. – Ну, повторяю: твоя сестра сучка…

Не вынимая рук из карманов, Константин шагнул вперёд и ударил головой в лицо толстяка. Тот с воплем опрокинулся на спину, прижимая к разбитому в кровь носу ладони.

Хозяин дома ошалело проводил его глазами, встрепенулся, сунул руку под пиджак за спиной, вытащил нож.

– Ты чо, ох…л?! Зарежу!

– Давай, – кивнул Константин, по-прежнему держа руки в карманах штанов.

Это была уловка, понятная только профессионалам рукопашного боя: кажущаяся беззащитность бойца вселяла в противника уверенность, что он застанет его врасплох и легко победит. При этом упускались другие варианты защиты и нападения противника – удары головой, локтями и ногами.

– Щас за тобой приедут, бандюга! По-другому запоёшь!

Константин подумал, что Жабринский и в самом деле может вызвать полицию, надеясь на связи папаши, но выяснять отношения дальше не стал. Сказал равнодушно:

– Тогда уж вызывай штурмовую бригаду, слизняк! И запомни: за слёзы сестры и детей я ещё с тобой посчитаюсь!

Повернувшись спиной к обоим приятелям, он пошёл в дом Зины, хлопотавшей вокруг детей.

– Ну, что? – спросила она взволнованно. – Поговорил?

– Надеюсь, у них хватит ума, – улыбнулся он. – Больше не станут тебя пугать.

Отец приехал, как и обещал, через три часа с минутами, на стареньком «Фольксвагене Пассате» белого цвета. Повеселевшая Зина робко встретила его на пороге, но Яшутин-старший первым раскрыл объятия, и они обнялись.

Зина заплакала.

Николай Кузьмич покосился на Константина, вошедшего в дом со двора, проворчал:

– Не хнычь, сама во всём виновата.

Сели в гостиной, разговорились, но Константин, помня свои похождения в Наро-Фоминске и пансионате «Акварели», поторопил обоих:

– Нет времени предаваться воспоминаниям, кто знает, что на уме у этих горе-опекунов. Мы правы на сто процентов, да нынешняя власть настолько неадекватна, что может придраться к человеку за любое его слово. Пора ехать.

Зина снова расплакалась.

– Я бы сама поехала… но работу нельзя бросать, потом не найду.

– Возьмёшь отпуск за свой счёт, приедешь, – ворчливо отозвался Николай Кузьмич. – И вообще давай переезжай ко мне, проживём как-нибудь.

Дети тоже не рвались уезжать от матери, но их уговорили, поманив походами в кино и новыми игрушками, и Яшутин-старший увёз внука и внучек, неожиданно проникшийся ответственностью за их судьбу.

Константин почувствовал, как с плеч свалилась целая гора. Проблема осталась нерешённой, ему предстояло пройти семь кругов ада по всем государственным инстанциям, чтобы доказать несостоятельность претензий органов опеки к семье Зины, однако он надеялся, что правда восторжествует.

Непреодолимо захотелось спать: сказалось нервное напряжение всего дня, рождённое встречами с недобрыми людьми.

Однако стоило ему прилечь на диванчике в горнице, как с улицы донёсся гул мотора, и в дом вбежала испуганная Зинаида.

– Костя, там военные!

Сердце ёкнуло: дождался! Надо было уезжать с отцом.

Последующие мысли были трезвее: а как с Зиной? Она осталась бы одна! И что дальше? Её тоже забрали бы в полицию? Где она во всём чистосердечно призналась бы?..

– Сиди в доме и ни во что не вмешивайся. А ещё лучше, собирай самое необходимое и езжай к отцу. Оставаться тебе здесь одной не стоит. Надо было сразу вам вместе ехать. Ну да уж что теперь. Сама доберёшься.

Он вышел на крыльцо, отметив, что соседи стоят у своего джипа, скалясь, показывают на него пальцами и ржут.

Напротив дома Зинаиды стоял синий микроавтобус с эмблемой ОМОНа на борту, из которого выпрыгивали бравые парни в спецкостюмах и чёрных беретах, с пистолетами-пулемётами в руках (Константин насчитал восемь бойцов), а от калитки к дому шагали двое рослых омоновцев во главе с небольшого роста, но с широченными плечами мужчиной в обычном сером гражданском костюме и сером пуловере под ним. У него было узкое бледное лицо с прямым носом и узкими серыми губами.

Увидев лейтенанта, все трое остановились.

– Гражданин Яшутин? – тусклым голосом спросил узколицый.

– Лейтенант Яшутин, – сказал Константин. – Чем обязан?

Парни переглянулись, с небрежной грацией профессионалов держа пистолеты-пулемёты («Кедр», определил Константин).

– Капитан Холин, – показал красную книжечку мужчина в гражданском. – Вы задержаны, гражданин Яшутин. Извольте пройти с нами.

– Оба-на! А основания? У вас на руках санкция прокурора о моём задержании?

– Если вы действительно офицер…

– Росгвардия, служба спецопераций.

– Тем более должны знать, – закончил капитан будничным тоном, – что, если мы получаем приказ задержать преступника, мы его выполняем. Думаю, и вы поступаете точно так же.

– Я не преступник.

– Мне это неизвестно.

Константин перевёл взгляд на веселящихся соседей Зинаиды.

– Они?

Голос командира подразделения ОМОНа стал жестяным:

– Гражданин Яшутин, проследуйте в машину!

– Может, всё-таки сначала выслушаете, капитан?

Мужчина в гражданском костюме кивнул спутникам, и они глыбами двинулись к Яшутину, заходя с двух сторон.

Константина перемкнуло, хотя вспыхнувшая холодная ярость не помешала ему применить навыки профессионала перехвата. Дождавшись, когда руки обоих омоновцев возьмутся за его локти (чтобы потом не обвинили в том, что он напал первым), Константин сдавил их своими руками крест-накрест с такой силой, что оба невольно вскрикнули от боли. Затем левой рукой лейтенант рывком развернул бойца справа, продолжая удерживать левого, и столкнул их лбами. Мгновение спустя оба пистолета-пулемёта были у него. Один ствол он направил на оглушённых верзил, второй на застывшего капитана.

Остальные омоновцы за калиткой бросились было к дому, но приостановились, услышав хриплую команду Константина:

– Стоять! Я вас тут всех положу! Предлагал же сначала мирно разобраться!

Бледное лицо капитана Холина не дрогнуло. Он умел сдерживать эмоции.

– Вы только усугубляете своё положение, гражданин…

– Лейтенант!

– Э-э… лейтенант. Доедем до управления, разберёмся.

На крыльцо выскочила испуганная Зина.

– Костя!

Все посмотрели на неё.

– Успокойся, сестрёнка, – очнулся Константин, жалея, что не сдержался. – Это просто учения.

Посмотрел на командира группы.