Вообще, обнаружив пропажи, ока как-то вдруг собралась, выпрямила спину, завязала волосы в хвост… Появившиеся под глазами синяки показывали, что дается женщине такое спокойствие нелегко, но говорить с ней стало куда легче.

— Хорошо, тогда вызываем Стражу. Конечно, у поганца фора во времени, но не думаю, что ему удастся долго бегать, — резюмировал де Вир, вставая.

— Другое плохо, — покачала головой госпожа Мингард. Она тоже поднялась с дивана, подошла к окну и зачем-то потрогала пальцами стекло. — Вьевиль знает, зачем мне нужен был амулет. И он не упустит возможности в случае ареста вывалить всю подноготную журналистам. Вы же знаете, Кристиан, как жадно читает публика о неприглядных тайнах звезд…

— Увы, вот с этим мы ничего поделать не можем. Зато можем пригласить несколько репортеров из изданий посолиднее, пару ведущих с головидения, и устроим пресс-конференцию.

— И что я скажу? — с горечью усмехнулась Соня. — Я потеряла голос, и все, что вы слышали за последний год, это фикция, обман? Так?

— Вот глупости вы говорите, простите, госпожа Мингард, — неожиданно отмер Мишель Буало. — Никакого обмана не было! Вы не потеряли ни владения голосом, ни таланта актрисы — просто сил немного не хватает. Так что скажете, как есть — болезнь, амулет, благодарность магам-артефакторам, обман от человека, которому доверяли как себе… А с Ллойдом сегодня же свяжемся и закажем повтор вашего камушка.

Из стражи пришел сержант Вилье, записал показания пострадавшей, прогудел что-то сочувственное и отправился рассылать по отделениям стражи, воздушным портам и вокзалам портреты вора и описание похищенного имущества.

Скажем прямо, утро начальника городской стражи можно назвать как угодно, только не однообразным. Именно поэтому Эдмонд Карвер так ценил маленькие ритуалы и правила. Он вставал всегда в семь пятнадцать, выпивал две чашки кофе со сливками и съедал три круассана, два с маслом и один с окороком, вымытую чашку ставил на сушилку ручкой вправо и выходил из дому без пяти восемь. Конечно, бывали такие дня, как вчера, когда сошла лавина и утренние ритуалы рассыпались, словно детские кубики. Но тем больше Карвер ценил неизменное…

В восемь он открыл дверь своего кабинета в здании городской стражи, нажал на кнопку селектора и сказал дежурному:

— Планерка в половине девятого, а пока отправь кого-нибудь на станцию в Кристоль, пусть встретят эксперта из Геневы.

И с удовольствием поставил галочку на первом пункте списка в ежедневнике. Пунктом вторым значилось: связаться с Эленвалем и договориться о беседе с пострадавшей. Карвер поморщился: неприязнь к доктору никуда не делась, но проявлять ее было бы неуместно и просто стыдно.

— Люк, это Карвер, — заговорил он, едва на экране коммуникатора появилось знакомое лицо. — Мы можем сегодня побеседовать с нашей дамой из шале?

— Доброе утро, — кивнул доктор. — Мы — это кто?

— Кроме меня, еще двое. Алекса Верещагина вы знаете, еще будет приглашенный следователь из магбезопасности.

— О, вы все-таки умудрились спихнуть это дело магам? Молодец, старина, далеко пойдете!

Карвер сжал зубы так, что они скрипнули, но от ответной колкости удержался.

— Так что насчет беседы с пострадавшей? В двенадцать удобно будет?

— Вполне, — сухо кивнул Эленваль. — Я начну выводить ее из сна к этому времени, примерно в течение получаса она будет соображать, но останется заторможенной.

— А потом?

— Далее будем смотреть по состоянию. Прошу прощения, я должен идти.

Экран погас. Карвер отбросил коммуникатор и от души выругался.

В скверном настроении он оставался и дальше, настолько скверном, что на вызов в «Эден» отправил сержанта Вилье, хотя в обычный день не упустил бы случая прогуляться. Да и побеседовать со звездой мировой оперной сцены было бы приятно… если бы не треклятый Эленваль!

Взаимная нелюбовь этих двоих объяснялась просто: Эдмонд Карвер и Люсьен Эленваль соперничали еще в школе. Когда, получив образование, они вернулись в Валь де Неж, выяснилось, что оба претендуют на первенство в соревнованиях по стрельбе и лыжам, оба считают себя чемпионами в игре в петанк, а главное — претендуют на сердце, руку и банковский счет одной и той же прекрасной вдовы, мадам Клузон.

В один прекрасный день мадам Клузон стала мадам Дюрок, петанк как-то вышел из моды, пытаться первенствовать в лыжах рядом с мировыми чемпионами, регулярно приезжающими в Валь де Неж, оказалось неинтересно… а неприязнь осталась.

Вздохнув, Карвер вернулся к компьютеру и стал просматривать план сегодняшнего совещания…

Женщина, лежавшая на кровати, мало чем напоминала ту смуглую брюнетку, которую Алекс со товарищи вытаскивали из полуразрушенного шале. Темных волос не было видно под белой повязкой, кожа, и вчера бывшая бледной, сегодня казалась зеленовато-желтой. Под глазами темнели синяки.

— Я пока не выводил ее из сна, готов попробовать, только не уверен, что в этом будет какой-то смысл, — сказал негромко доктор Эленваль.

— Какой вообще прогноз? — так же тихо спросила Лавиния.

— Ничего хорошего. Мы срастили сломанные ребра и убрали обморожение, но, к сожалению, ушиб головного мозга магически не убирается, даже легкой степени. Коматозное состояние продлилось шесть часов, но после выхода из него наблюдалось помрачение сознания, амнезия, серьезная тахикардия и повышение температуры.

— Амнезия? — вычленил главное Карвер.

— Да. Она не помнит даже, как приехала в Валь де Неж.

— И все же, каков прогноз?

— Боюсь, что без операции не обойтись. Все будет зависеть от того, как станет развиваться отек мозга, возможно, мы обойдемся декомпрессионной трепанацией.

— Ну, если пострадавшая не помнит ничего за последние двое суток, то необходимости в срочном допросе нет… — начал говорить Карвер, но в этот момент женщина на кровати приоткрыла глаза.

— Пить… — тихо каркнула она.

Эленваль оттеснил от кровати визитеров, хлопнул по кнопке звонка, и в палату влетела медсестра. Карвер потянул Алекса за рукав, и все трое вышли в коридор.

— Ничего мы от нее не получим, — с досадой сказал стражник.

— Боюсь, и ментально я не смогу ничего прочесть, если там внутренние повреждения, — ответила Лавиния. — Ну, что же, значит, будем работать с тем, что имеется. В конце концов, у нас есть двенадцать флаконов и ключ-карта из Снежного замка. И, кстати о замке, кое-что я бы хотела вам показать…

В этот момент доктор вышел из палаты.

— Пострадавшая пришла в себя. Я могу позволить вам попробовать задать ей два или три вопроса, не более. Пять минут, и кто-то один.

— Госпожа Редфилд? — повернулся к ней Карвер.