«Ну конечно, – подумала Джульетта. – Он бы не стал так долго ждать». Его жена умерла почти два года назад, а Джульетту слишком долго продержали взаперти.

Взглянув на профиль Варнье, его крепкую челюсть и мужественный нос, она ощутила презрение.

Она почти не обращала внимания на то, что происходит на сцене, стараясь лучше рассмотреть Маршана. В антракте Варнье был вынужден оставить Джульетту одну; обойдя зеленые бархатные диваны, она заметила куртизанок в масках, обольщающих посетителей своими чарами. Ее заворожило то, как они обращались с мужчинами; дело было не только в их телесной привлекательности, но и в умении вести беседу. Мужчины рассмеялись, и Джульетта услышала отрывки дискуссии об искусстве и музыке.

Вдохновленная, Джульетта заметила Маршана в большом фойе. Он стоял на лестнице на том же месте, где и раньше. Его спутницы-блондинки не было видно, поэтому Джульетта пронеслась мимо него по лестнице, высоко подняв голову. Маршан быстро извинился перед своими собеседниками и, взяв Джульетту под руку, осторожно повел вниз по лестнице. Дойдя до самого низа, Маршан развернул ее к себе.

– Это ты?

– Oui.

Джульетта слышала тихий стук каблуков по мраморным ступеням. Она смотрела перед собой, наслаждаясь тем, что лицо ее скрыто за бархатной черной маской. Маска дарила ощущение контроля над ситуацией и некой таинственности.

Внизу Маршан завел ее за угол и, держа Джульетту за плечи, одарил ее пристальным взглядом. Она вспомнила глаза художника, заметила то, как он изучал изменения в ее лице за годы разлуки. Он осторожно снял маску, и прикосновение его пальцев к лицу вернуло Джульетту в Шаллан, в его студию и его постель.

– Как же ты изменилась.

Джульетта закрыла глаза, а когда открыла, то увидела, что на лице художника застыла растерянность.

– Откуда ты здесь?

– Я покинула Шаллан. Теперь я живу с дядей на бульваре Сен-Жермен. – Она коснулась его руки.

– В Латинском квартале? – Маршан выглядел удивленным.

– Да. Уже больше двух лет. С того лета. – Она проследила за его бегающим, неуверенным взглядом, надеясь поймать его и обратить на себя. – Париж очень отличается от картины, которую ты нарисовал. – Она наклонила голову под углом, который практиковала перед зеркалом.

Как он мог не знать?..

– Ты меня никогда не искал?

Закрыв глаза и сглотнув, Маршан покачал головой.

Она видела этот взгляд раньше. Такой же взгляд был у него в Шаллане, когда мать нагрянула к нему в дом. Виноватый. Она протянула руку, чтобы снова коснуться его пальцев, но Маршан резко отстранился:

– Не нужно.

– Я не понимаю. – Джульетта ощутила, как сильно забилось сердце. На долю секунды ей показалось, что Маршан ее испугался. Она столько раз репетировала в голове этот разговор, но все пошло не так, как она ожидала.

– Это не твоя вина. – Он грустно улыбнулся. – Ты была моей музой, моим вдохновением. Ты обладала властью надо мной, и я верил, правда верил, что люблю тебя. Я сильно страдал из-за всего, что произошло. – Его голос снизился до шепота. – Я был глупцом, и моя жена и ребенок умерли в наказание за мой грех. Их забрал Господь. В отчаянии я чуть не сжег свою студию дотла.

– Мне очень жаль, – промолвила Джульетта.

Ей показалось странным, что Маршан не допускал мысли о страданиях, которые пережила она. Джульетта обыскивала каждую улицу и изучала каждую газету, а он, получается, ее и не ждал.

Джульетта снова покачала головой. Ей показалось, что волосы его стали седее и реже, а лицо осунулось. Он выглядел как человек, не оправившийся от длительной и прогрессирующей болезни.

– Ты была ребенком. Ты не виновата. Это все я.

– Но сейчас я уже не ребенок. Мне почти девятнадцать лет. – Джульетта замешкалась, прежде чем продолжить; это был вопрос, который она хотела задать ему более двух лет. – Ты хоть раз обо мне думал?

Маршан, казалось, не знал, что сказать. Он посмотрел в толпу.

– Я пытался забыть тебя, но это было нелегко.

Джульетта улыбнулась. Именно этот ответ она и надеялась услышать. Теперь она видела их будущее, где он рисует ее в студии, а потом занимается с ней любовью. Теперь она стала интересной, достойной его. Она знала французских и итальянских писателей, могла поддержать беседу о Боттичелли, Сикстинской капелле, Рафаэле, Тициане и Караваджо. На мгновение мысли ее унеслись в мечты об этой жизни… пока она не увидела, что Маршан глядит на кого-то за ее спиной.

Обернувшись, Джульетта увидела белокурую женщину, которая, сияя улыбкой, направлялась прямо к ним. Женщина явно была достаточно уверена в привязанности Маршана, чтобы не беспокоиться о том, что он разговаривает с молодой особой.

– Вот ты где, – воскликнула женщина.

Маршан, понизив голос, быстро заговорил с Джульеттой отеческим, но достаточно резким тоном; поведение его в одночасье изменилось.

– Ты была моей величайшей ошибкой. Я сохранил твой набросок и держу его в студии. Теперь он напоминает мне о человеческой глупости – о моей глупости. И я говорю это не из жестокости, Джульетта. Я честен с тобой. Мы никогда не должны больше встречаться.

– Нет. Нет, ты ошибаешься. – Она в панике посмотрела на Маршана, надеясь наконец увидеть в нем того человека, которого знала когда-то. – Мы только что нашли друг друга. Что с тобой?

Художник склонил голову и заговорил шепотом, который слышала только она:

– Ты стала моей погибелью, дитя. – Он выпрямился. – Прости меня, но я не хочу больше тебя видеть.

С этими словами он прошел мимо, чуть не оттолкнув ее в сторону, и обнял сияющую блондинку. Спустя миг пара исчезла.

Держа маску в руке, Джульетта замерла в большом фойе, пока посетители оперы возвращались в ложи ко второму акту. Ей не хватало воздуха; Джульетта прошлась по залу и, подняв голову, увидела Варнье. Он вышел на балкон, посмотрел сверху вниз и заметил ее, державшуюся за живот, точно в приступе боли. Джульетта видела его глаза: они внимательно изучили толпу и остановились на Маршане, который быстро поднимался по лестнице в сопровождении белокурой женщины. Обернувшись, Варнье бросился к Джульетте, оставляя художника позади.

Варнье взял дрожащую девушку под руку, поддерживая ее на ногах.

– Пойдем?

Джульетта кивнула.

Прислонив ее к стене, Варнье забрал их пальто. Джульетта не могла говорить, пока спускалась вниз по парадной лестнице Опера-Гарнье к вечернему холоду Парижа.

Когда Джульетта благополучно села в экипаж, то почувствовала ладонь Варнье на своей ладони.

– Ты не можешь быть с ним, Джульетта. Это невозможно.

– Почему?

По ее лицу текли слезы. Улицы Парижа проносились мимо, пока копыта лошадей громко цокали по мостовой. Она находила утешение в суете людей, которые переходили улицы, делали покупки, прижимались друг к другу, прячась от холода, и смеялись. Париж был счастлив, и это счастье разливалось вокруг нее.