Еда была незамысловатой, но на удивление вкусной. То ли чусцы здорово проголодались, сидя в зарослях у реки, то ли старик просто был искусен в приготовлении пиши. Сам он едва притронулся к еде, съев лишь кусок хлеба и несколько фиников, а все остальное время с улыбкой наблюдал за гостями, особенно за юным Юем, евшим с аппетитом, какому нельзя было не позавидовать.

Старик так и сказал.

— У парня отменный аппетит. Как и здоровье. У него — большое будущее.

Сян Лян облизал ложку и отложил ее на стол.

— Ты знаешь будущее, старик? Кстати, я не узнал твое имя. Меня зовут Сян Лян, я из рода полководцев царства Чу. А это — мой племянник Юй.

— Сян Юй, — задумчиво промолвил старик. — Славное имя!

— А как нам называть тебя? — напомнил Сян Лян.

Хозяин улыбнулся в жидкую бороду.

— Одни называют меня Ань Ци-шэном, другие Поцзыном. Лично я предпочитаю второе имя.

— Странное имя! — задумчиво глядя на старика, вымолвил Сян Лян.

— Но я предпочитаю его! — твердо выдержав взгляд чусца, ответил хозяин дома. — И я действительно знаю. Я много чего знаю и многое могу. Я могу поведать о прошлом, могу предсказать и будущее.

— Так ты все же фанши?

— Можно сказать и так, — повторил старик. — Если гости желают, я могу поведать им судьбу.

Сян Лян посмотрел на племянника. Тот пожал плечами. Он был юн и беззаботен, Сян Юй. У него еще не было прошлого и мысли о будущем покуда не тревожили его. Он предпочитал жить настоящим.

— Самое мудрое — жить настоящим! — согласился старик.

Сян Лян задумчиво побарабанил крючковатыми пальцами по столешнице.

— Но это стоит денег, а у нас их нет, — нерешительно вымолвил он. — Мы и так не сумеем заплатить тебе за твое гостеприимство, Позцын.

— Это неважно. Я не возьму с вас платы. Не так уж часто встретишь в наших краях князя из Чу. Вы редкие гости, и я погадаю вам бескорыстно.

Сян Лян вновь посмотрел на племянника, Юй вновь пожал могучими плечами. Тогда дядя решился.

— Хорошо, мы согласны, маг. Свое прошлое мы знаем, предскажи нам будущее. Кому ты принесешь жертвы?

Поцзын указал рукой на смутно виднеющееся за очагом изваяние из черного камня — фигуру со стертыми чертами лица, закутанную в глухой плащ.

— Это бэйчжи.[19]

При этих словах Сян Лян вздрогнул.

— Нет! — решительно воскликнул он. — Он покровительствует узурпатору Ин Чжэну!

Фанши усмехнулся.

— С чего ты взял? Может быть Ин Чжэн и впрямь считает Хэй-ди своим покровителем, но значит ли это, что Хэй-ди действительно покровительствует Ин Чжэну? Порой воля богов не разделяет желание человека.

Говоря эти слова, маг возложил по краям алтаря финики и куски лепешки. Затем он плеснул на середину алтаря пахучей жидкостью и поднес к ней уголек от очага. Жидкость моментально вспыхнула ярким, чуть синеватым пламенем. Уставив взор в это самое пламя, фанши принялся бормотать заклинания. Словно повинуясь его словам, пламя стало играть язычками, принимая причудливые очертания. Огонь вдруг заплясал проворными змейками с извилистыми язычками, потом змейки обратились в причудливое животное — лошадь с длинным прямым рогом на морде, лошадь плавно перетекла в тигра, тигр рассыпался лепестками розы, которая сложилась в бутон, и из него объявилась прекрасная дева со струящимися золотом волосами. Фанши дунул на деву, и пламя исчезло. Тогда маг обернулся к гостям, взиравшим на невиданное представление широко открытыми глазами.

— Я знаю вашу судьбу, — негромко вымолвил он. — Ты, князь, начнешь великое дело, но не доведешь его до конца, ибо смерть остановит тебя.

— Когда это случится? — глухо вымолвил Сян Лян.

— Мне не дано называть сроки. Я знаю лишь грани судьбы, но мне неведома их протяженность. Еще более великое будущее ждет тебя, юный Юй… — Фанши ласково положил руку на плечо юноши, блеснув при этом диковинным перстнем. — Тебя ждет великое будущее, если…

— Если? — переспросил Сян Лян.

— Если только ты не свернешь себе раньше времени шею! Если…

— Если?

— Если только мир не свернет себе шею раньше тебя.

— Как это понимать? — воскликнул князь.

— Как хочешь, так и понимай. Я не буду рассказывать вам каждый поворот судьбы. Скажу одно: вас ждет слава. Великая слава! Вы заслужите ее, если не покоритесь судьбе.

— Как это понимать? — повторил Сян Лян, не замечая, что невольно повторяет свой предыдущий вопрос.

— Вы не должны сдаваться. Пора перестать сетовать на судьбу и тратить годы на пустые странствия. Вы оба должны вернуться в Чу и бороться за себя, бороться за свою власть.

Сян Лян с горечью усмехнулся.

— Как можно победить Ин Чжэна, тигра в человечьем обличье?

— Можно! — твердо ответил фанши. — Можно. Ин Чжэн — человек, и он не вечен, и он подвержен страху смерти. Надо лишь сыграть на этом страхе, надо лишь показать ему, что его власть некрепка, и тогда его царство рассыплется, словно карточный домик, и сильные обретут власть и богатство.

— Откуда ты знаешь это?

— Вижу, — просто ответил маг. — Я вижу… Вы непременно должны вернуться и сражаться за власть, и избрать своим знаменем Солнце…

Сян Лян и Юй проговорили с таинственным стариком весь день, а потом и всю ночь. Лишь поутру они покинули гостеприимный дом. Чусцы держали путь на юг — в родные края.

Как только они скрылись из виду в зарослях у Желтой реки, старик также оставил свой дом. Он держал путь в края, где засыпало солнце.

Аристократы из рода Сян ликовали. Человек, именовавший себя Поцзын, улыбался. Цинь Ши-хуан собирался предпринять новую попытку победить море Ланье. Поднебесная пребывала в эпохе невиданного расцвета…

Мечте горшечника Патрокла из рода Апеев о тихой покойной жизни не суждено было сбыться. Едва он избавился от одной напасти — быть ополченцем в войне против могущественного Антиоха, как подоспела новая. Антиох, прослышав о том громадном войске, что собрал против него Птолемей, царь Египта, решил увеличить и свою собственную армию. И хоть он прекрасно знал, сколь мало толка от всех этих горшечников, кожевенников и золотарей, но лишнее копье, лишний шит никогда не помещают хотя бы лишь тем, что тысячи копий и тысячи щитов способны робость в сердце врага. А любому известно, что исход сражений нередко решается еще до первой стрелы. И потому тысяча с лишком обитателей Селевкии были призваны под антиоховы стяги, став в один строй с сирийцами, агрианами, даями, карманиями, киликийцами, мидянами, кадусиями и прочими, прочими, прочими.