спать. Как и полчаса назад у решетки. Обещая себе, что в новой завтрашней жизни все будет по-другому, он подчинился и поволокся следом.

Мама-Пежо приняла поражение с достоинством. Не делая паузы, чтобы не потерять разгон, она огляделась и сообщила:

— Ну что, давайте защищаться сами. Устроим дежурства. И если он тут появится, этот уголовник, мы просто его задержим...

— Кто это — мы, интересно? — мрачно спросил Кабриолет из-под своей матерчатой палатки.

— По-моему, — сказала мама-Пежо, — здесь достаточно крепких мужчин, чтобы справиться с одним-единственным беглым преступником. Ты ведь его видела, узнаешь в лицо? — спросила она у Аси. — Вот и смотри, детка, смотри внимательно.

— Это типа мне, что ли, дежурить? — сказала Ася, но ответа не получила.

— А с вами, между прочим, разговор тоже еще не закончен! — сообщила мама-Пежо и снова устремила сердитый палец к «Напиткам Черноголовки».

Выстоявшая осаду Газель стояла тихо и выглядела необитаемой. Пыльное лобовое стекло теперь было закрыто плотным экраном из фольги, который спрятал кабину от посторонних взглядов. Внутри никто не шевелился. Мама-Пежо помедлила, вскинув перед собой руку, со стороны похожая на некрупного гладиатора, а после все-таки отправилась к своей машине. Даже со спины она не выглядела побежденной.

— Какая жуткая все-таки тетка, — сказала Саша вполголоса, когда голубая дверца Пежо хлопнула. — У меня от нее мороз по коже.

— Которая из двух? — невесело спросил Митя.

— Да обе они жуткие, — ответила Саша. — Даже не знаю, какая больше.

— Эта, стопудов, — сказала Ася, кивая на голубенький Пежо. — Она на Долорес Амбридж похожа, помните, в «Гарри Поттере»? — И продолжила тонким сладким голосом: — Ты же его видела, детка, вот и следи внимательно! Поймай его, детка!

— Правда похожа, кстати, — сказала Саша. — Точно. Представьте ее в розовом костюмчике. А если ты его не поймаешь, детка, мы тебя вы-по-рем! — сказала она, и сделала кукольное лицо, и засмеялась.

И Ася засмеялась тоже, и они продолжили сочинять реплики, забираясь в Тойоту, Саша на переднее сиденье, Ася — на заднее, а Митя стоял снаружи и слушал их тонкие сладкие голоса и смех, приглушенный стеклом. Справа уютно тарахтел Порше Кайен — видимо, его красивые обитательницы снова включили кондиционер. Кабриолет заманил наконец мятежную нимфу назад под свою ненадежную крышу и размахивал теперь руками, явно терзая ее упреками. Впереди в УАЗе шумно рассаживалось патриотово семейство. Бородатый поп в Лексусе снова дремал, патрульная машина стояла пустая, с неплотно прикрытой дверцей.

И впервые за двое суток ему, черт знает, было даже почти хорошо. ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 ИЮЛЯ, 08:37

— Ну? — сказала женщина-Мерседес, останавливаясь, и отпустила старлея прямо посреди прохода между лупоглазым Ниссаном Микра и вишневым Киа. — Рассказывайте. Что с капитаном?

— Нету капитана, — ответил старлей почему-то шепотом, хотя людей вокруг не было.

Она кивнула без удивления, словно такого ответа и ожидала. Лицо у нее было сосредоточенное.

— То есть оружие теперь у этого, да?

— Ну да. Я ж и говорю, — сказал старлей и вдруг разозлился. Даже мордатый капитан, какой бы сволочью ни был, погиб при исполнении и потому заслуживал хотя бы пары слов, какой-то вежливой паузы или вздоха, и сразу переходить к главному не годилось. — Он его застрелил вообще-то. В живот ему пальнул и ушел. И забрал пистолет.

Сейчас она должна была спросить — а вы-то. Где были вы. И ответ у старлея был давно готов, он прямо ждал ее вопроса, чтобы сказать наконец, что он — всё, больше подставляться не будет и ничьих приказов выполнять не намерен, а потом послать ее подальше и вернуться к Форду, нимфе и планам на завтрашнее утро. Но она серьезно взглянула на него и сказала другое:

— А вы молодец, лейтенант. Сориентировались, перед всеми болтать не стали. Паника нам сейчас ни к чему. Ну что, будем работать. Старший по званию теперь вы. Идемте, времени у нас мало.

И он против воли смутился и покраснел, размяк и послушно поплелся за ней, ругая себя дураком, которого снова купили дешевыми словами. Да что там, и не покупали даже, а просто потрепали за холку, как служебную собаку, и дали следующую команду. И значит, впереди его ждали какие-то новые неприятные и опасные дела, навстречу которым он шел добровольно, своими ногами. А выкрутиться при этом почему-то было нельзя, никак невозможно, хотя причину этой невозможности уловить он не мог, как ни старался.

— Постойте! — крикнули сзади. — Пожалуйста, подождите!

Кто-то гнался за ними вдоль ряда, задыхаясь и топая, и старлей машинально даже нащупал было застежку кобуры у себя на поясе, но не расстегнул, стало незачем. Бежавший был уже рядом и оказался смешным всклокоченным человечком в очень мятой рубашке. Щеки у него горели красным, перед собой он нес громоздкую переноску с толстым белым котом, из-за которой старлей и вспомнил его и оставил кобуру в покое.

— Куда же вы делись, я вас еле нашел! — сказал человечек с укором, сгибаясь пополам и пытаясь восстановить дыхание, но ящик свой из рук не выпустил. — Я не могу бегать, мне нельзя, понимаете. Ну как же вы ушли, мы не решили ведь ничего...

— Решим, — уверенно перебила женщина-Мерседес. — Всё решим, подождите немного. Возникли непредвиденные...

— Да не может он ждать! — закричал человечек. — Я же объяснял вам, господи, все можно отложить, все, а его — нельзя, его точно нельзя! Вы обещали, и никуда я вас не пущу, я не позволю!..

Старлею, ошалевшему от недосыпа, жары и череды диких событий, свалившихся на него за последние двенадцать часов, в эту минуту показалось, что мятый сердитый человечек говорит про своего кота и каких-то особых условий требует именно для него.

— Не, ну это вообще уже, — сказал он. — Совсем охренели. А ну марш отсюда!

Человечек вздрогнул и отступил на шаг.

— Вы обещали! — сказал он отчаянно.

Женщина-Мерседес нетерпеливо посмотрела на часы.

— Идите, — сказала она человечку. — Идите, я сама вас найду.

— Марш! — повторил старлей и топнул.

Помятый любитель кошек погас и съежился, горько покачал головой и сгинул в проходе между машинами.

 

Водителя Валеру, которого желтый старик из Мерседеса отправил «уточнить обстановку», они встретили еще минут через пять. Он медленно шел им навстречу в душном своем пиджаке, застегнутом на все пуговицы, и выглядел человеком, который идти-то идет, но явно не спешит никуда добраться. Так, в общем, и было: как только бронированный Майбах скрылся из виду, Валера остановился передохнуть в первый раз, и, пока он переводил дух, привалившись к чужому пыльному капоту, ему внезапно пришло в голову, что выяснение обстоятельств зловещего выстрела у него, человека немолодого и непривычного к быстрой ходьбе, может занять немало времени и это вряд ли кто-нибудь поставит ему в вину. Гораздо логичнее было ожидать, что здоровенная белобрысая стерва вспомнит наконец, за что ей платят ее неприличные деньги, и возвратится с докладом сама. Избавив его, Валеру, от необходимости пройти длинную каменную трубу до самого въезда и увидеть там бог знает какие непотребства и ужасы, а после еще и возвращаться обратно. В феврале ему стукнуло шестьдесят два, его мучила гипертония, и шалило сердце, и он давно обещал жене, что уйдет на пенсию вместе с шефом и что беспокоиться не о чем, работа у него сидячая.

Мысль эта показалась ему идеальным,