около лестницы была статуя, изображавшая какую-то девушку у воды. Это потом я узнал, что это была копия работы, приписываемой древнегреческим скульпторам и изображала она предположительно какую-то нимфу. Девушка с забранными в узел волосами сидела, согнув одну ногу в колене, и смотрела на собственную ступню. И меня, сопливого совсем тогда пацана, эта девушка-статуя поразила настолько, что я стоял и не мог отвести взгляд. Нимфа была изображена так, словно просила посмотреть, что с её ногой. И я смотрел. Смотрел, буквально впитывая в сетчатку глаз каждую линию каменной ножки. Идеальной, невозможной… Мне казалось, что ничего прекраснее этой статуи я никогда не видел и уже не увижу. Таким, жадно рассматривающим статую полуобнажëнной нимфы, меня и застал отец, спускавшийся после завершения "наказания зарвавшегося скота". И взбесился. — Ты кто? Мужчина или слюнявый пёс? Ты воин, которому я могу доверить своё дело, или тебе достаточно показать голую девку, чтобы ты всё забыл? — рычал отец, отвешивая мне один за одним подзатыльники. — Что? Сиськи увидел и всё, башкой напрягшийся стручок рулит? Я тогда так и не понял, что взбесило отца. То, что у статуи оголена грудь, я на самом деле и не заметил. Я пытался объяснить это отцу, а тот только кривился. — У меня что, сын извращенец? У тебя на камни встаёт? — орал он, раз за разом опуская руку с ремнём, когда мы уже были дома. Я в силу возраста не понимал, о чём говорит отец. Но отлеживаясь после наказания, всё время вспоминал увиденное. Насмешки братьев, дали понять, что эти воспоминания нужно скрывать. Нельзя говорить об этом. Так воспоминание и образ той статуи и стали моим секретом. А ещё, я быстро понял, что да девушка, которую изобразили в камне, была особенной и идеальной. Я видел ступни ног жён и наложниц отца. И видел разницу. Кривые пальцы, какие-то шишки и выступы… На это было неприятно смотреть. Первое возбуждение я почувствовал в очередной раз перебирая и восстанавливая в памяти тот образ. Когда отец привёл меня в принадлежащий семье бордель, и оставил в комнате со шлюхой, то я себя чувствовал стоящим на краю грязной лужи. Прекрасно понимая, сколько мужиков пропустила через себя эта девка, ничего кроме отвращения я испытывать просто не мог. Но и то, что она же расскажет отцу все подробности, я тоже знал. Я плохо осознавал, что происходило в той комнате. В те моменты я был в своём воспоминании. И пока тело выполняло механические движения, в голове была намертво запечатлена та самая картина из детства. Сидящая девушка, просящая посмотреть, что случилось с её идеальной ножкой. Первое физическое удовольствие окончательно закрепило в моей голове эту тягу, фетиш или извращение, как говорил мой отец. Вот только реальные женщины, которых всегда было вокруг в избытке, такой красотой ног, точнее ступней, не обладали. Зато увиденные недостатки могли напрочь вырубить любое желание. Поэтому все мои любовницы всегда были в тёмных плотных чулках. А идеальная ножка нимфы была моей личной, тщательно скрываемой тайной. Когда я услышал взволнованный голос сына, я ухмыльнулся. Арлан оберегал и защищал свою няню. И простой лёгкий ушиб о гальку, которые случаются на таких пляжах сотнями, для сына было важным событием, требующим немедленного внимания и помощи. Я не особо торопясь, снял солнцезащитные очки и положил их на столик рядом. Про себя решив, что вот оно, окончательное завершение всех моих метаний. Даже девицы, зарабатывавшие своей внешностью и следящие за своей шкурой, со всеми своими пилингами и всякими массажами-педикюрами, не могли добиться того, чтобы именно ступни были идеальными. А как жила Милана я прекрасно знал. Бесконечная работа без выходных и нормального отдыха, постоянная нехватка денег… Главное, чтобы неприятие некоторых внешних черт, не помешало мне по-прежнему считать, что как няня для сына, она настоящее сокровище. — Пап, пожалуйста, посмотри, что с Миланой! — торопил меня сын. — Конечно, посмотрю. — Успокоил я Арлана. Подошёл к шезлонгу и окаменел. Словно не было пролетевших лет. Был мальчишка, замерший перед прекрасной статуей. И была она, ожившая мечта. Милана забрала волосы в пучок на затылке, чтобы не мешали играть с детьми. Белая длинная пляжная рубашка хоть и прикрывала плечи и грудь, но подол лежал складками, оживляя сокровенное воспоминание из моей памяти. Дыхание с трудом пробивалось, а взгляд намертво прикипел к самой красивой ножке, что я только мог представить. Как много лет назад, моя нимфа приподняла ножку, чуть вытянув пальчики, словно прося этим жестом посмотреть, что случилось. Я вцепился в её ступню, надеясь, что так смогу скрыть дрожь собственных рук. — Сидеть! — рявкнул я, когда она попыталась отобрать у меня свою ножку. Единственное о чём я сейчас мог думать, это только собственное желание схватить Милану и утащить ото всех подальше. Конец моих метаний, как же! Конец остаткам моего спокойствия! Желание закипело в крови так, что я в жизни подобного не испытывал. Мне казалось, что у меня температура подскочила. В голове билась в истерике только одна мысль. Эта женщина должна быть моей!

Глава 19

Амиран.

Ступня Миланы покоилась на моей ладони. С ума сойти, её ножка спокойно помещалась на моей руке и была в два раза уже. Я внимательно рассматривал каждый пальчик, пользуясь тем, что поводом послужил именно их ушиб. Длинные и гибкие, они были прижаты друг к другу, повторяя форму лодочки. На ногтях не было лака, но они были аккуратно подстрижены и подпилены. И что меня удивило, я даже специально посмотрел на свет, но ноготочки на ножках моей нимфы были приглушëнно розового цвета. Ни телесного оттенка, ни желтизны. Никаких шишек или выпирающих вен. На ножке, которую я держал в руке, не было натоптышей, мозолей или ощущения грубой подошвы.

Не знаю, что там Милана делала, явно она не посещала какие-то салоны, но это была самая ухоженная ножка, которую я когда-либо видел. — Мне кажется, что всё в порядке. Я даже место ушиба уже не чувствую. — Милана ещё раз попыталась убрать свою ногу. — Милана, ты что? А если тебе это просто кажется? Если ты палец сломала камнем? Там косточка тоненькая. — Возмутился Арлан. — Нет, пусть папа проверит. Чтобы точно всё хорошо было. Да, пап? — Конечно. Милана, иногда вот такие с виду неопасные травмы, имеют очень неприятные последствия. — Взял себя в руки я. — Мне кажется, вот этот палец явно припух. Дай другую ногу, мне надо сравнить. — Припух? Какой? — полезла она проверять сама. — У тебя предвзятое