— Да. Ну вот теперь все, кажется.

— Я понял. Поеду в Кабул с семьей, но надо ли говорить о встрече с друзьями?

— Это уже твои дела. Ламис, конечно же, моя дочь, но твоя жена. Вот ты с ней и разбирайся.

— Спасибо тебе, отец!

— Не за что.

— Скажи-ка мне вот что. Ты помог мне в случае с патрулем. Это объяснимо. Американцы убили твоего правнука. А сейчас почему ты решил поддержать людей, совершенно незнакомых тебе?

Табрай затушил сигарету, вздохнул и проговорил:

— Муштак, в молодости я воевал с русскими, то есть с тобой и твоими друзьями. Теперь я понимаю, что это была ошибка. Пришло время хоть как-то исправить ее. Прошлое нельзя изменить, но можно попробовать искупить свою вину. Нам не следовало воевать с русскими. В этом случае в Афганистане не было бы такого кошмара, который начался с момента ухода вашей армии. Но ладно, это эмоции. — Табрай поднялся, оперся на посох и пошел к выходу.

«Сильно он сдал за последнее время», — подумал Муштак.

Из дома вышла жена и спросила:

— А что, отец уже ушел?

— Да, только что. Если он нужен тебе, беги, догонишь.

— Нет, никакой срочности. — Она присела рядом с мужем и проговорила: — Я не должна задавать подобные вопросы, но никак не могу удержаться и все-таки спрошу, хорошо?

Хазани обнял жену.

— Эх, Ламис, ну почему ты никак не желаешь исполнять местные законы своего народа?

— Я исполняю их.

— Да, конечно, только как-то очень уж по-своему. Ладно, спрашивай, что хотела. Но я не обещаю, что ты получишь ответы.

— Что ж, не получу, значит, так тому и быть. Скажи, Муштак, что ты опять задумал? Какие дела у тебя с отцом?

— Они касаются только нас и никого больше. Я ничего не задумал.

— За тебя думают твои новые друзья?

— Ламис, ты узнаешь все, клянусь, но чуть позже, когда придет время. Кстати, завтра я поеду в Кабул вместе с вами.

— Это решение ты принял после разговора с отцом?

— Ну и что? На то он и отец, чтобы наставлять. А ты что же, не хочешь, чтобы я поехал с вами?

— Хочу, но ты в лучшем случае проводишь нас до больницы, а потом исчезнешь.

— Не сразу. Сперва я узнаю, что за диагноз поставят врачи, если, конечно, не потребуется длительного обследования, без которого определить болезнь невозможно.

— Ты поедешь к друзьям?

— Сперва с вами, в больницу, а потом к друзьям. Но не стоит говорить об этом вслух.

— Даже сыну?

— Прежде всего твоим подругам и соседям, в общем, посторонним людям.

— Я никогда и никого не посвящаю в наши семейные дела.

— Однако весь кишлак знает, что ты и Анвар в понедельник везете Дию в столичную больницу. Нет, я не упрекаю тебя. Сказать об этом мог Анвар и даже твой отец. Нашим соседям не надо знать о том, что делаю в Кабуле я. Это уже небезопасно.

— Ну вот!.. Взял и испугал меня. У тебя это неплохо получается, Муштак.

— Ламис, ты моя единственная и самая любимая женщина. Я не пугаю тебя, говорю то, что есть. Все это совсем не означает, что мне грозит гибель. Просто лучше лишний раз промолчать.

— Ты не скажешь мне, что вы с друзьями задумали в Кабуле?

— Нет.

— Но хоть…

Хазани прервал жену:

— Ламис, вскоре я наверняка уеду. Меня не будет неделю, может, две или даже месяц. Ты должна знать, что я обязательно вернусь.

Женщина вздохнула и спросила:

— А без этих вот приключений обойтись никак нельзя? Мы не можем жить простой мирной жизнью? Хотя я сказала откровенную глупость. Смерть внука Саида разделила нашу жизнь на «до» и «после».

Хазани крепко прижал к себе жену.

Но Ламис тут же пришлось уйти. Ее позвала Надия.

Хазани проводил жену взглядом, достал телефон, вызвал Дугани.

Тот ответил сразу же:

— Салам, Муштак. Рад слышать тебя.

— Салам, Фади. У меня есть новая интересная информация по наркоторговцам и уточнение по основной причине бомбардировки Урдуна. Впрочем, этот момент особого интереса не представляет.

— Понятно. Надо встретиться. Мне подъехать в Маргин?

— Нет. Завтра с утра я повезу невестку в больницу.

— Ты решил сам поехать?

— Да. Так вот, в больнице я проведу какое-то время, попытаюсь узнать диагноз, если его сразу смогут поставить врачи, и останусь без машины. Она будет нужна жене и сыну.

— Мне подобрать тебя?

— Ты все на ходу схватываешь.

— На что учили. Но точного времени, как я понимаю, ты назвать не можешь.

— Конечно, нет. Никто не знает, что и как будет в больнице.

— Тогда так. Освободишься, еще раз позвони мне. Я подъеду.

— Договорились.

— Кстати, завтра и Файдар будет в Кабуле.

— Хорошо.

— Все, до связи, Фади!

— До связи!

Утром в понедельник, 8 сентября, Хазани с семьей выехал из Маргина. Спустя двадцать минут они уже были у больницы, расположенной на окраине Кабула. Медики приняли Дию и вместе с Ламис увели в приемный покой. Мужчин они попросили остаться в холле.

Около часа Хазани с сыном ждали известий от медиков. Наконец к ним вышла Ламис.

— Ну и что?.. — Анвар бросился к ней.

— Ничего страшного, сын. Жизни Дии не угрожает опасность. Но для того чтобы она благополучно родила, нужна операция.

— Операция? — воскликнул Хазани.

— Да, что-то там надо удалить. Но не жизненно важное. Я в медицинских терминах не разбираюсь. Если бы не беременность, то и резать ничего не надо было. Но врачи заверили меня в том, что это не сложная и нисколько не опасная операция.

— Сколько она будет стоить? — спросил Хазани.

— Операция, содержание в больнице — две тысячи афгани. Если в общей палате, где лежат от восьми до десяти человек, то по десять афгани в сутки. Платить надо через бухгалтерию.

— Нам нужна отдельная палата.

— Признаюсь, Муштак, я не сказала доктору об этом, да и неудобно разговаривать с чужим мужчиной.

— Он врач.

— Все равно. Этот человек и так не очень-то хотел говорить со мной. Отвечал односложно и быстро.

— Я пойду и решу! — воскликнул Анвар и спросил: — Как его имя?

— Доктор Багази, — ответила Ламис.

Хазани остановил сына и сказал: