– Крыса! – вскрикнула она, глядя на невысокий диванчик у стены. – Там крыса! Позовите охрану!

– Боюсь, они не обучены ловить крыс, – растерянно возразил Аластор, пытаясь свести все к шутке. – Но я прикажу принести Флориморда…

У стены снова прошуршало – еще громче. Ничего опасного там скрываться не могло, и Аластор, хмыкнув, подошел и рывком сдвинул обитый бархатом диванчик. Беатрис вскрикнула, отступая еще дальше…

– Это не крыса! – заверил ее Аластор дрогнувшим от облегчения и смеха голосом. – Не бойтесь, любовь моя!

Наклонившись, он поднял с пола крепко спящего Дани, которого неизвестно как занесло в гостиную. Мальчик открыл сонные глаза, зевнул и с трудом проговорил:

– Ва-а-аше велич-ч-чество? А мы в плятки игла-а-али… Я так хол-лошо спрл-лятался…

– Вижу, – кивнул Аластор. – Замечательно спрятался! Так, что тебя никто не нашел, верно? А потом немножко заснул… Ну вот, видите, дорогая, бояться совершенно нечего! Ни одна крыса не потревожит ваш покой, пока Флориморд на страже…

Он повернулся, держа зевающего мальчика, и осекся, вмиг утратив охоту шутить. Беатрис стояла у накрытого для ужина столика. Побледнев и напряженно выпрямившись, она держала в руках нож для фруктов и сверкала глазами – но уже совсем иначе, чем несколько мгновений назад.

– Беа, это всего лишь Дани, – растерянно проговорил Аластор. – Он играл в прятки и заснул здесь. Ничего страшного, это просто ребенок…

– Ребенок? – проговорила Беатрис странно звонким голосом. – Ну, разумеется! Всего лишь ребенок, которому позволено все! Даже испугать меня… испортить мне вечер… такой редкий вечер с собственным мужем! Я думала… Я так испугалась…

– Я не знал, что вы так боитесь крыс! – еще растеряннее сказал Аластор. – Но все ведь хорошо, правда? Я сейчас отдам мальчика охране, пусть его отнесут к Джастину…

– Вы беспокоитесь о нем?! – так же звонко вскрикнула Беатрис. – О нем, а… не обо мне?! Я всегда… всегда вторая… И ладно бы после государственных дел! Но после этого оборвыша?!

– Беатрис?! Что вы… что ты говоришь?

Ничего не понимая, Аластор опустил сонного ребенка на злосчастный диван, шагнул к жене, но она, уронив нож на пол, прижала руки к груди и замотала головой.

– Ты готов проводить время с кем угодно… С кем угодно! С канцлером! Со своим фраганцем! С Шипом! С разумником! С этой… леди Бастельеро…

– Беатрис… – повторил Аластор, хмурясь и не понимая, что происходит. – О чем ты?

– И только ко мне ты приходишь напоследок! Я все понимала… терпела… Но этот мальчишка? Даже он… он тебе дороже? Эта маленькая дрянь?!

– Беатрис, прекрати!

Шагнув к ней, Аластор снова притянул жену за плечи, не понимая, что делать. Что с ней вообще происходит?! Позвать целителей? Фрейлин? Самому успокаивать?!

– Беа… – зашептал он, крепко обнимая дрожащую женщину. – Милая… Любовь моя… Ну что ты говоришь… Ты же знаешь, я люблю тебя! Причем тут все? Причем этот бедный мальчик?

– Притом! – прорыдала Беатрис, утыкаясь в его камзол лицом и обхватывая его за пояс с каким-то отчаянным исступлением. – Я одна… только с дочерьми… но это другое! Аластор… ми аморе-е-е-е… я не могу… прости меня! Прости! Я говорю глупости! Я… не хотела! Я не хотела тебя обидеть, ми амо-о-оре… Ты целыми днями где-то… мы так редко видимся… О, прости, я такая… такая… идиотта… дура-а-а… Я знаю, что ты занимаешься делами! Что у тебя нет ни одной женщины, кроме… только дела… дела и друзья… Нельзя упрекать мужчину в этом, я знаю! Но я… я… прости…

– Беа… Тш-ш-ш… – Аластор укачивал рыдающую женщину, словно ребенка, не понимая, ужасаться или испытывать облегчение, что эта гроза, кажется, уже пронеслась над головой.

Это все из-за ее беременности! Женщины в положении часто чудят, плачут непонятно от чего, от всяких пустяков… Это он знал по разговорам матушки с ее подругами. Это ничего страшного, верно? Просто Беатрис боится, в ее положении это естественно. Он будет с ней нежным, терпеливым, и она поймет, как он ее любит, успокоится…

– Беа, – проговорил он так мягко, как только мог. – Все хорошо! Любовь моя… моя дорогая… Это пройдет… Ну какие женщины?! Конечно, только дела… И не могу же я не видеться с канцлером, правда?

Он с раскаянием подумал, что с Аранвеном и правда встречается чаще, чем нужно для этих самых дел. В полдень и вечером Лу варит им шамьет, когда сам не занят чем-то, и они втроем отдыхают от бесконечных забот, просто… разговаривая. О новостях – не важных политических, а обычных дворцовых и городских сплетнях! – о погоде, о всяких пустяках… Наверное, нужно было эти минуты проводить не с канцлером, а с Беатрис, но он не хотел быть навязчивым! К тому же до обеда она занимается своей красотой или гуляет в саду с дочерьми… Он же не знал! Не подумал…

А с остальными, кроме Лучано, и видеться выходит не так уж часто. Ну не будет же он фехтовать с Беа вместо месьора д’Альбрэ?! Или обсуждать с ней реформы, как с Роверстаном?! Да и на обед к родителям ее приглашать не стоит, уж это он успел уяснить. Но что тогда ему делать?!

И во всяком случае, причем здесь бедолага Дани, который так и моргал на диванчике, словно совенок?!

Всхлипнув последний раз, Беатрис оторвалась от его груди и тут же отвернулась, еще и лицо прикрыла рукавом для верности. Но он успел увидеть дорожки слез, прочертившие идеальное лицо, темные круги вокруг глаз и припухшие расплывшиеся губы.

– Оставьте… меня… – попросила она дрожащим голосом. – Я сейчас… сейчас… Нет, погодите! Не уходите, умоляю!

– Я не ухожу! – заверил Аластор, и Беатрис, тяжело дыша, выскочила из гостиной.

За дверью послышалось аханье кого-то из фрейлин, цокот каблучков… Через пару минут в гостиную заглянула леди Норвик, сделала реверанс и, потупившись, тихо сказала:

– Ее величество просит дать ей немного времени, чтобы успокоиться. Она умоляет вас ужинать без нее и располагать своим временем, как вам будет угодно.

Поднявшись из реверанса, девица бросила на него быстрый и такой испуганный взгляд, что Аластору стало не по себе. Теперь все подумают, что он обидел и расстроил жену! Да плевать на всех, что с Беа?!

– Она хорошо себя чувствует?! – выпалил он. – Может, позвать целителей? Хотя бы лейб-медика пригласите!

– Все хорошо, ваше величество! – заверила его юная леди. Посмотрела на Аластора и, зябко поежившись, умоляюще повторила: – Правда, все хорошо! Ее величество просто… перенервничала! И ей… нужно умыться… Вы же понимаете…

И это все?! Дело только в том, что у Беа размазалось… ну, что там женщины наносят на лицо?! Она убежала, потому что испугалась показаться ему?!

Аластор вспомнил лицо жены и выдохнул с неописуемым облегчением. Всеблагая Мать, а он уже решил, что это его ненавидят и не хотят видеть! Только не понял – за что?!

– Я останусь тут и дождусь ее! – твердо сказал он. – Передайте, чтобы она не торопилась, если нужно. И мои извинения за нашу… размолвку.