– Но на такой высоте вообще же нечем дышать, – припомнив виденных по телевизору летчиков в шлемах с кислородными аппаратами, усомнился в словах капитана Олег. – Люди даже на Эверест поднимаются с кислородными баллонами, а там высота в два с лишним раза меньше.

– Во-первых, не все, амиго. Месснер ходил на Эверест без кислорода. – Эль Гарро вытянул ноги, с хрустом потянулся. – А во-вторых, это на Земле. В Центруме, как видишь, дышать на высоте вполне можно. Особенность местной атмосферы.

– А еще какие особенности тут есть? – осторожно поинтересовался Сотников. Слово «Центрум» он взял на заметку, но решил пока не форсировать свое любопытство – Эль Гарро мог в любой момент замкнуться и прервать разговор.

– Чтобы рассказать обо всех, суток не хватит. – Капитан зевнул, прикрыв рот ладонью. Олег заметил, что на кончиках пальцев его белых перчаток нашиты круглые металлические бляшки. – Главное – тут нет привычных материалов. Любой пластик, пластмасса, полиэтилен и их производные «тают» в течение нескольких часов. Молекулярная чума, проклятие этого мира.

– А как тогда… – начал Сотников, непроизвольно оглянувшись. До него дошло, почему все в дирижабле сделано из металла. – Как тогда все работает? Ну, приборы всякие, провода, изоляция…

– Так и работает – без пластмассы. Нефть, кстати, молекулярная чума тоже уничтожила.

– То есть вы хотите сказать, что этот дирижабль – он без электричества? – уточнил Олег.

– Электричество тут есть – в накопителях. – Эль Гарро кивнул на медные казенники стеклянных цилиндров, торчащих из стен. – Ты слышал о Тесле? Считается, что он придумал получать электроэнергию из воздуха, а на самом деле это идея эрре Осса. Не понимаешь?

Олег помотал головой и поморщился от боли в затылке.

– Атмосфера трется о землю, амиго, – сказал Эль Гарро. – Как расческа о шерсть. Остается только собрать получающееся электричество в накопители. Но это артиллерия, она никак не связана с управлением.

– Артиллерия?

– Перестань все время переспрашивать, амиго! – рявкнул вдруг Эль Гарро и легко поднялся. – Уясни одну простую вещь: ты очутился тут случайно. Я взял тебя с собой потому, что мне интересно, как ты сумел открыть такой большой Портал. Мы с тобой сейчас заключим сделку, взаимовыгодную для нас обоих. Я приведу тебя в порядок, накормлю, подлечу, а ты попытаешься повторить то, что сделал в своей Москве перед тем, как оказаться на Сухих пустошах. Для тебя это единственный способ вернуться домой, имей это в виду.

– Сделка – это когда люди хотят что-то получить и что-то дать взамен, – отважно произнес Олег. – Вам от меня нужен этот… Портал. Кстати – для чего? И что получу я взамен?

– Не порти впечатление о себе, амиго. – Эль Гарро подошел к Сотникову и навис над ним, словно статуя командора. – Я не люблю тупых. И я уже сказал – ты сможешь вернуться домой.

– А вдруг у меня не получится?

– Тогда ты станешь обычным «потерянцем», – пожал плечами капитан. Его плащ заскрипел, полированная коробка на боку качнулась. – Судьбу не выбирают, амиго. Каждый человек – просто щепка в мутном потоке бытия. Все зависит от того, куда тебя зашвырнет этот поток.

– Ого, да вы философ! – засмеялся Сотников.

– А ты осмелел, амиго. – Нахмурившись, Эль Гарро с угрозой посмотрел на Олега и прошел к «арфе». – Посмотрим, как ты запоешь, когда мы прибудем в Орлиное Гнездо…

Три коротких гудка возвещают, что поезд прибыл на станцию. Костыль открывает глаза, облизывает губы, кивает на дверь – пора, мол. Я беру контейнер, автомат – сургучные печати болтаются, напоминая шоколадные медальки. При мысли о шоколаде во рту собирается вязкая, густая слюна. Очень хочется пить.

Пей сидр, Лау, сидр хороший,

Кружка, кружка, поллитровка.

А еще есть и спать. Кроме нас, на экспресс садятся несколько железнодорожников, они сразу идут к первому вагону. У нас, согласно билетам, пятый «гражданский», это обычный пассажирский пульман плацкартного типа, из зеленого гофрированного железа, только окна забраны частой решеткой.

Удивительно, в северном Центруме таких вагонов не встретить уже много лет, а тут – пожалуйста.

– Небось и белье выдают? – улыбаюсь, киваю на вагон.

– Хрена лысого, – бурчит Костыль. Он вообще что-то сильно не в духе после того, как подремал.

Кондуктор, ражий детина в черной суконке с эмблемами подвижного состава – колесо с силуэтом паровоза – в петлицах, равнодушно посмотрев на билеты, кивает.

– Двенадцатое и тринадцатое. Кипяток будет через час.

Поднявшись по откидной лесенке, заходим. В нос шибает дикая смесь запахов – железо, гарь, пот и ваниль.

– Что за… – начинает Костыль и смолкает.

Вагон полон женщин, точнее, девиц. Они по двое сидят на скамейках, чинно сложив руки на обтянутых подолами платьев коленках, одинаковые, словно куклы, выточенные из темного дерева. Гладкие черные волосы расчесаны на пробор, большие блестящие глаза смотрят вопросительно, маленькие ротики улыбаются. От запаха ванили кружится голова. Поезд идет из Хартмы, а там этот аромат считается самым сексуальным и привлекающим мужчин.

– Это что такое? – поворачивается ко мне Костыль. Он явно растерян.

Усмехаюсь в ответ:

– Джавальские проститутки. Вербуются в публичные дома Сургана – на родине другой работы нет.

Мы проходим на свои места, садимся. Напротив – две девицы, в руках у одной корзинка с бисером. Ловкие тоненькие пальчики плетут какое-то украшение. Вторая смотрит на нас, потом, певуче выговаривая слова, спрашивает по-джавальски:

– Здравствуйте, как поживаете?

– Спасибо, потихоньку, – бурчит Костыль. Он явно не в своей тарелке, да к тому же его джавальский оставляет желать лучшего.

Вагон дергается. Истошно орет гудок паровоза, и пакгаузы Соляной плывут за окнами в прошлое. «Стена кирпичная, часы вокзальные. Вагончик тронется, перрон останется».

– Могу предложить вам асьон? – вежливо спрашивает девица.

Асьон – это традиционное джавальское походное кушанье, что-то вроде нашего кырта, сушеный творог, смешанный со специями. Отлично утоляет голод, но пить после него хочется неимоверно. Асьон – еда бедняков. В Джавале сейчас экономическая ситуация оставляет желать лучшего – примерно как у нас в Молдавии или на западе Украины. Это даже не вариант «бедненько, но чистенько», это скорее «последний хрен без соли доедаем».

Костыль кивает, развязывает свой рюкзак, достает банку тушенки и упаковку галет.

– Это вот от нас.

Джавалка улыбается, раскладывая на чистой тряпице брусочки асьона. Ее товарка, отложив бисер, выкладывает парсы и вуми, сушеные фрукты типа нашей кураги. Костыль вскрывает тушенку, пододвигает банку на середину стола: