- Ты хочешь сказать, что квартира оформлена… - повернулся к ней Ледников.

- На него и на бабулю, - развела руками Гланька. - Причем ей там принадлежит только четверть. Так что если его принудят отдать квартиру в счет его долгов, хорошо, если ей останутся деньги на комнату в коммуналке.

- А гениальные проекты? - поинтересовался на всякий случай Ледников, хотя ответ ему был известен заранее.

- Денег не хватило, поэтому все затормозилось, - буркнул Артем.

Ледников смотрел на притихшего Артема и думал, что помочь этому человеку нельзя, его ничто не остановит. Все его гениальные проекты никогда не будут воплощены в жизнь, потому что они никому не нужны, истинная и единственная их цель - принести деньги для беспечной жизни их автору. А эта цель никого, кроме него самого, заинтересовать не могла. Но и жалеть его нечего, потому что ему на самом деле никого не жалко, кроме самого себя.

Гланька, как и он, внимательно смотрела на Артема. Так же слегка презрительно. Ледникову вдруг вспомнилось где-то прочитанное: женщины исключительно чутки к направлению взгляда близкого человека. На уровне рефлекса они следят за взглядом близкого мужчины, сами начинают вглядываться в то же, что и он. Причем не отдавая себе отчета, зачем и почему. Проводили даже какой-то научный эксперимент, который это неопровержимо доказал.

- В общем, у меня сейчас это единственный выход - найти дневник, - жалким голосом пробормотал Артем. - Я же не думал, что так выйдет с банком. Я с этими банкирами водки выпил - вагон. Ну, думаю, свои люди… Но там вдруг сменилось руководство. Представляешь, в самый ненужный момент. Те старые, с которыми я обычно решал все вопросы, отошли в сторону. Пришли новые, с которыми я не могу договориться. Так что мне нужна тетрадь. Другого выхода у меня нет.

Можно было, конечно, сказать ему, что «Иван Алексеевич», даже получив тетрадь судьи, никаких проблем Артема решать не станет. Но пока делать это не стоит, решил Ледников. Сейчас самое главное выяснить, кто этот «Иван Алексеевич» на самом деле… Ибо может оказаться, что за ним то самое «таинственное присутствие», которое почувствовал судья Востросаблин.

Но договориться с Артемом окончательно не удалось. Со двора донеслись возбужденные голоса, потом заскрипела дверь, и вся дача разом наполнилась беспорядочным шумом и гамом.

- Ну, вот и цирк приехал, - с усмешкой фыркнула Гланька. - Сейчас повеселимся. Те же - в своем репертуаре.

Первым в комнату заглянул хмурый Андрей.

- Ты уже тут? - раздраженно спросил он, обращаясь лишь к дочери. Ледникова и брата он словно и не заметил.

- Салют, папахен! - сделала ему ручкой Гланька. - А где же мне быть, как не на трудовом фронте, на переднем крае? Как доехали? Мы вас тут уже заждались.

Андрей пробормотал что-то невразумительное и пропал.

- Братец опять не в духе, - резюмировал Артем. - Похоже, он понесет сегодня по кочкам всех.

Гланька подмигнула Ледникову:

- Не бойся, я с тобой.

Ледников только пожал плечами в ответ. Бояться он ничего не боялся, но желание, чтобы все это затянувшееся мероприятие с отъездом, в которое он оказался втянут, закончилось побыстрее, испытывал весьма сильное.

В комнату вошла Виктория Алексеевна, что-то раздраженно договаривая на ходу.

- Господи, да нет его уже, я же вам сказала! Какая вы, Нюра!

Следом за ней показалась Нюра все с тем же непреклонным лицом.

- Виктория Алексеевна, а не хотите ко мне, давайте его в школе поставим! - непреклонно говорила она в спину Виктории Алексеевны. - Я же вам уже говорила вчера про это. А сегодня утром я как раз директора встретила, опять ему предложила, так он говорит, что не против…

Виктория Алексеевна без сил опустилась на стул и обхватила голову руками.

- Нет, я с ней с ума сойду! - жалобно сказала она. - Скажи ей, Артем!

- Что в школе поставим, Нюра? - спросила Гланька, которую, похоже, одну распирало желание действовать и принимать решения.

- Да статую ту самую! Николая Николаевича которая…

- Вот, блин, идея! - закатилась Гланька. - Жизнь после смерти! Мысль грандиозная. Да только нет никакой статуи больше, Нюра! Кончилась, растворилась, исчезла! Вот она была и нету!

- Как это растворилась? - не поверила Нюра. - Как это она могла раствориться? Ты что говоришь-то? Вам не нужна, другим пригодится!

В ее угрюмой настойчивости было что-то пугающее. Как будто она имела какое-то неоспоримое право требовать отчета и объяснений от всех.

Тут не выдержал, взвился молчавший доселе Артем:

- Нюра, ну чего ты нас достаешь? Тебе же сказали - нет ее! Закопали, понимаешь? Закопали! Похоронили со всеми почестями на веки вечные!

Нюра какое-то время обдумывала услышанное.

- Ну, это вы зря, - наконец постановила она. - Ни себе, ни людям. Как будто вы одни… Нехорошо так. И где закопали-то?

- На участке, - махнул рукой куда-то в сторону Артем. - Чтобы никто не нашел.

- Нехорошо это, безжалостно, - ни к кому не обращаясь, сказала Нюра. - Не надо было с ним так.

Отвечать ей никто не стал. Даже Гланьке этот спектакль уже не доставлял никакого удовольствия.

Тут, к счастью, пришла машина, и началась кутерьма с погрузкой.

Когда уже выехали за ворота, Ледникову, сидевшему в кузове, вдруг показалось, что за домом, как раз там, где он закопал бюст судьи Востросаблина, кто-то стоит. Рассмотреть было трудно, но он почему-то решил, что это Нюра с лопатой в руках. Она словно собиралась выкапывать что-то. Но машина набрала ход, и рассмотреть, кто этот копальщик на самом деле, было уже нельзя.

[11]

- Сережа, morituri te salutant!

- Аллах акбар! Куда пропал?

- Да так, суета сует и прочая… Ты-то как?

- Нормально, вчера представили на капитана. И новую должность получил. Я теперь начальник, гражданин Ледников, прошу проникнуться и соответствовать!

- Поздравляю. Быть тебе генералом. Представляешь, что будет, когда твоя Светка станет генеральшей?

- Не надо о грустном. С ней и так уже сладу нет, задолбала… Если станет генеральшей, мне вообще кранты!

- Сережа, у меня к тебе дело. Оперативного свойства.

- Во как! Что-то серьезное? Может, прислать ОМОН?

- Да нет, пока рановато. Дело в общем пустяковое. Один мой знакомый завтра встретится с непонятным человечком и передаст ему небольшой пакет. Мне надо, чтобы за человечком проследили, зафиксировали его, а потом проводили до дома.