– Обижаете. Вам я с первого дня знакомства говорю примерно одно и то же: нет лучшей компании для завтрака, обеда и ужина, чем ваша. И это гораздо больше, чем просто правда, это общеизвестная банальность. Вода – мокрая, небо – сверху, лучший сотрапезник в этом Мире – сэр Кофа Йох.

– Да, ты всегда это говорил, – согласился Кофа. – Просто раньше физиономия у тебя при этом была донельзя простодушная. А теперь нет.

– Есть такое дело, – покаянно кивнул я. – Боюсь, с тех пор я несколько поумнел. Это, наверное, побочный эффект от регулярных занятий Очевидной магией. Страшная штука. От нее в голове образуется ум. И потом уже все, не избавишься. Прощай, беспечная жизнь.

– Ну, до полной катастрофы тебе пока еще далеко, – утешил меня Кофа. – А уж хитрецом тебе, боюсь, не стать никогда, разве что легендарное шиншийское «лисье зелье» раздобудешь и выпьешь сразу полведра. Впрочем, лично я в его существование не верю. Было бы оно в природе, его бы тут же привезли в Кумон и продавали бы там всем желающим по цене подержанного парусника. А так – только болтают. Впрочем, к делу это отношения не имеет. Я просто хотел сказать, у тебя на лице написано, что ты не просто так напросился со мной поужинать, а с какой-то корыстной целью. Ума не приложу, с какой.

– Во-первых, я хотел посмотреть, каким способом вы едите этот зловещий мрак, – признался я, указывая на миску, наполненную полужидкой субстанцией темно-лилового цвета, то есть чрезвычайно модным в этом сезоне бахрийским холодным густым супом «шлопс». – Штука в том, что одни мои знакомые едят ее ложкой, другие вымачивают в ней какие-то специальные черствые лепешки, а третьи просто пьют, как компот. Я подумал, уж вы-то точно знаете, как правильно. Буду за вами повторять и никогда не опозорюсь. Но вы…

– А я то зачерпываю ложкой, то макаю хлеб, то отпиваю, – ухмыльнулся Кофа. – Но не для того, чтобы сбить тебя с толку. Просто все три варианта считаются допустимыми в публичных местах и даже, не поверишь, при Королевском дворе, только там лепешки, конечно, разламывают и подкладывают в суп специально приставленные к едокам слуги. А что ты хотел от меня во-вторых?

– Сперва дайте честное слово, что никому не расскажете.

– Клятву, надеюсь, можно не приносить? – нахмурился Кофа. – Этого я не люблю.

– Я тоже терпеть не могу клятвы. Ни одной до сих пор не выучил и собираюсь продолжать в том же духе. Просто знайте, что для меня очень важно оставить это дело в секрете. Оно пустяковое, но все равно.

– Ладно, – кивнул Кофа. – Чужие секреты я люблю собирать, а не выбалтывать. Однако ты меня заинтриговал! Выкладывай, что у тебя за дело?

– Вы наверняка в курсе, кто, кроме леди Лайори Макарайнис, занимался ярмаркой Удивительных Умений. Не одна же она все тянула.

– Не одна. Там чуть ли не три дюжины организаторов. Это совсем не секрет. Перечислить их поименно?

– Не надо. Все равно сразу забуду. Не то чтобы я жажду с ними познакомиться. Просто хочу помочь этим людям с арендой площади Побед Гурига Седьмого. Для них это теперь непосильная плата, а у меня в сундуке как раз случайно завалялись лишние три сотни корон. Зря только место занимают, мне собачьи ошейники некуда сложить.

– Тебе-то зачем эта ярмарка?

– Просто чтобы была. Вопреки трагическим обстоятельствам. Мелифаро сказал: леди Лайори умерла, денег нет, следовательно, никакой ярмарки не будет. А я люблю нарушать причинно-следственные связи. Эй, не смотрите на меня так! Некоторые. Не все подряд.

– И на том спасибо, – проворчал Кофа. – Не хотелось бы в один прекрасный день оказаться в Мире, где их вовсе нет.

– Это вряд ли, – утешил его я. – Совсем без причинно-следственных связей мне и самому будет довольно неуютно. Сразу станет нечего нарушать. Но вот эта конкретная меня натурально бесит. А цена вопроса совершенно не останавливает. Дело за малым: как бы эти деньги им передать? Чтобы и взять согласились, и потратили, как собирались, на ярмарку, а не в ближайшем трактире, и меня при этом в благотворительности не заподозрили. Ни организаторы, ни торговцы, ни наши с вами коллеги, вообще ни одна живая душа.

– Но почему это для тебя так важно? Не мог же ты?..

– Дать обет бескорыстных деяний? Конечно, не мог. Если я однажды решусь на подобную глупость, пристрелите меня, пожалуйста, из полицейского бабума. Ну или сперва отведите к хорошему знахарю, вдруг все-таки спасет.

– Вот уж в чем тебя невозможно заподозрить! – рассмеялся Кофа. – Как только в голову такое пришло? Я имел в виду, не мог же ты выведать, к примеру, секретные приемы лесных кузнецов эпохи Ульвиара Безликого и втайне от всех по ночам ковать какие-нибудь серьги-талисманы, которые теперь рассчитываешь выгодно на этой ярмарке продать.

– Ковать серьги на продажу?! Пожалуй, это такое же безумие, как давать обеты. Если не худшее.

– Совершенно согласен. Но тогда зачем разводить такую таинственность? Ну дашь ты им денег, люди будут тебе благодарны, в городе посудачат, гадая, которая из мастериц наступила тебе на сердце, назначат дюжину возможных кандидаток, некоторое время будут за ними следить, но еще до конца года забудут. Что в этом такого ужасного?

– Во-первых, они могут испугаться, что я однажды потребую какой-нибудь кошмарной расплаты. Например, прийти ко мне на ужин в качестве гарнира…

– Все-таки не стоит недооценивать наших горожан. Они уже давно перестали ждать от тебя откровенного людоедства. Слишком долго ты никого не ел, а люди обычно умеют прогнозировать развитие событий, опираясь на предыдущий опыт.

– Ладно, не буду недооценивать. Но жалкие остатки моей былой репутации все же хотелось бы сохранить. Вдруг еще пригодятся? Никогда заранее не знаешь, кого и чем придется завтра пугать. Человеку, о котором доподлинно известно, что он с энтузиазмом раздает деньги на всякие дурацкие ярмарки, это сделать трудней. Да и соответствующих шуток сэра Джуффина и Мелифаро хотелось бы избежать. Я не особо обидчив, просто заранее знаю, что каждый из них способен сказать по этому поводу. И предпочел бы вести с ними обоими беседы на темы, которые более выгодным образом раскроют их интеллект.

– Пожалуй, ты прав, – невольно улыбнулся Кофа. – Ладно, если сам не проболтаешься, никто ничего не узнает. А передать деньги по назначению проще простого. Так что считай, три сотни корон ты уже промотал.

– Не промотал, а совершил самую выгодную сделку в своей жизни, – серьезно сказал я. – Когда еще подвернется возможность отменить – ладно, пусть не саму смерть, но хотя бы часть ее последствий – просто заплатив за это деньги. Обычно такие вещи нельзя купить.

* * *

С тех пор, как я устроил себе кабинет в башне Мохнатого Дома и выучился ходить Темным Путем, чтобы не карабкаться туда всякий раз по лестнице, у меня появилось любимое развлечение: спать в кабинете. То есть сперва это звучало гораздо скромнее: «случайно уснул на диване в башне», – но моих домашних это всякий раз приводило в замешательство, граничащее с возмущением и одновременно священным трепетом. Всем в моем доме (и, подозреваю, в Мире) ясно, что спать следует в спальне. А в кабинете, напротив, заниматься тяжелой умственной деятельностью – в одиночку или в компании специально приглашенных интеллектуалов. Считается, будто поступать как-то иначе не то чтобы даже нельзя, а попросту невозможно, по крайней мере, пока ты хотя бы до какой-то степени человек.