– Что это? – шепотом спросил Лука. – Кто там может ходить?

– Во время бдений у гроба все огни должны быть притушены, а монахини обязаны пребывать в полной неподвижности и молчании, – еле слышно выдохнула она. – Однако там определенно кто-то ходит.

– Может, это сестры обмывают покойницу? – предположил Лука.

– Им давно уже следовало завершить эту работу.

Все трое бесшумно пересекли двор и заглянули в открытую дверь больницы. Но та дверь, что вела из больницы в мертвецкую, оказалась крепко запертой. Сестра Урсула даже немного попятилась, и Лука подумал, что ей, наверное, страшно ее отпирать.

– А нет ли там еще одного входа? – спросил он.

– Гробы нищих бедняков выносят обычно через заднюю дверь, она выходит прямо на конюшню, – шепотом пояснила монахиня. – Вполне возможно, что дверь никто и не запирал.

Конюшни от мертвецкой отделял лишь небольшой участок двора, и вскоре они уже стояли у второго выхода из мертвецкой – высоких двойных дверей, в которые легко могла пройти повозка с запряженной в нее лошадью. Эти двери были не только закрыты, но и заперты на гигантский засов в виде толстой балки. Лука и Фрейзе, не говоря ни слова и стараясь не шуметь, вынули эту балку из гнезд, но дверь так и осталась закрытой, хотя теперь ее держал только собственный немалый вес. Фрейзе на всякий случай прихватил с собой в качестве оружия вилы, стоявшие в конюшне у стены, а Лука нагнулся и вытащил из ножен, спрятанных в сапоге, кинжал.

– Как только я дам сигнал, сразу же открывайте дверь настежь, – велел Лука Фрейзе и монахине; она согласно кивнула, но лицо у нее при этом стало белее апостольника.

– Давайте!

Они рывком распахнули дверь, и Лука в сопровождении верного Фрейзе ворвался в мертвецкую, держа оружие наготове. Но не успели они войти, как тут же в ужасе попятились обратно.

Их глазам открылась жуткая картина, более всего напоминавшая сцену в мясной лавке во время разделки очередной туши. Только тут дела обстояли гораздо хуже. Здесь орудовал не мясник, и на разделочном столе лежала не туша животного. Кровавое деяние творили сама госпожа аббатиса, одетая в коричневое рабочее платье и с повязанной шарфом головой, и ее служанка Ишрак в своей обычной черной одежде, прикрытой сверху белым фартуком. Рукава у обеих девушек оказались закатаны до локтей, и их обнаженные руки были по локоть в крови. Обе склонились над телом покойной сестры Августы, которое Ишрак весьма умело вскрывала окровавленным ножом. Тех монахинь, что должны были бодрствовать у гроба, нигде не было видно. Увидев ворвавшихся в мертвецкую Луку и Фрейзе, Изольда и Ишрак буквально застыли на месте; окровавленный нож в руке Ишрак замер над вспоротым животом мертвой монахини. И повсюду была кровь – на белых фартуках, на смертном ложе, на обнаженных руках девушек.

– Отойдите от тела! – ледяным тоном потребовал Лука, хотя душу объял ужас.

Он даже замахнулся своим кинжалом на Ишрак, но та смотрела лишь на свою госпожу, явно ожидая ее команды. Фрейзе грозно воздел в воздух вилы, словно собираясь без малейших колебаний надеть на них молодую мавританку.

– Отойдите от тела, – повторил Лука, – и мы не причиним вам никакого вреда. Оставьте ваше гнусное занятие – с чем бы оно ни было связано. – Он даже посмотреть в ту сторону не мог, не находя слов, чтобы как-то назвать увиденное. – Оставьте и отойдите к стене.

Он услышал за спиной тихие шаги сестры Урсулы и ее приглушенный вскрик – когда она увидела на столе окровавленное тело сестры Августы, разделанное, точно свиная туша в мясницкой.

– Милостивый Боже! – Она пошатнулась, поспешно отошла в сторону, прислонилась к стене, и Лука услышал, что ее выворачивает наизнанку.

– Веревку принеси, – велел ей Фрейзе, не оборачиваясь. – Нет, лучше две. И позови брата Пьетро.

Сестра Урсула, все еще судорожно глотая и пытаясь подавить тошноту, воскликнула:

– Что, именем Господа, вы тут делаете, госпожа аббатиса? Да отвечайте же! Что вы сотворили с нашей сестрой Августой?

– Ступай, – сказал ей Лука. – И постарайся управиться поскорее.

Ему было слышно, как сестра Урсула, выйдя из мертвецкой, бегом помчалась через конюшенный двор к гостевому домику, стуча сандалиями по камням. И, как только она ушла, аббатиса подняла голову, посмотрела Луке прямо в лицо и промолвила:

– Я все это могу объяснить.

Он кивнул, крепче сжимая в руке кинжал. Ему было совершенно ясно, что увиденную ими сцену ничем объяснить невозможно. Эти закатанные по локоть рукава, эти обнаженные руки, покрытые кровью умершей монахини…

– Я считаю, что сестра Августа была отравлена, – сказала Изольда. – Моя подруга – врач, и она…

– Не может быть, – тихо заметил Фрейзе.

– Да, она врач, – настойчиво повторила аббатиса. – И она… то есть мы с ней решили вскрыть труп, чтобы посмотреть, каким ядом отравили эту несчастную.

– Неправда, они вкушали ее плоть! – дрожащим голосом крикнула с порога сестра Урсула. Она уже успела привести с собой бледного брата Пьетро. – Они вкушали ее плоть, как это делается во время дьявольской мессы! Они пожирали тело сестры Августы! Посмотрите, их руки покрыты ее кровью. Они пили ее кровь! Наша аббатиса вместе со своей рабыней-еретичкой переметнулась на сторону Сатаны и отправляет дьявольскую мессу прямо в святой обители!

Лука вздрогнул и перекрестился. Брат Пьетро шагнул к Ишрак, держа наготове веревку.

– Положи нож и вытяни руки перед собой, – приказал он ей. – Подчинись! Именем Господа я приказываю тебе подчиниться, демон ты, или просто преступница, или же падший ангел!

Не сводя глаз с Фрейзе, Ишрак медленно положила нож возле тела мертвой монахини и вдруг резко метнулась к той двери, что вела в пустое помещение больницы. Быстро миновав его, она выбежала в распахнутую настежь входную дверь. Еще мгновение – и за ней последовала аббатиса. Лука и Фрейзе кинулись за девушками в погоню, но рабыня уже успела достичь главных ворот.

– Закрыть ворота на засов! Остановить воровку! – взревел Лука. Привратница выбежала из своего домика, а он бросился на аббатису, весьма резво мчавшуюся впереди, и в броске повалил ее на землю. Похоже, этим ударом он вышиб у нее из груди весь воздух, и теперь она лежала без движения. В результате падения с головы у нее свалился апостольник, и из-под него на лицо ей хлынула масса густых светлых волос, окутав Луку тревожным ароматом розовой воды.

Рабыня-мавританка к тому времени уже успела добраться до внешних ворот и стала, точно ловкий зверек, взбираться на стену, ставя ногу то на петлю, то на балку, запиравшую ворота. Но Фрейзе удалось схватить ее за босую ногу, а когда она попыталась вывернуться, он подскочил, вцепился в подол ее платья и буквально сдернул ее с ворот. Падая, она грохнулась спиной о булыжную мостовую и даже вскрикнула от боли.