и небогатых стран, магических решений не существует. В главе о миграции мы видели, что одного открытия границ недостаточно для того, чтобы заставить всех двигаться. Точно так же устранение торговых барьеров само по себе еще не гарантирует, что компания торгующих стран пополнится новичками. Провозглашение свободы торговли не является простым решением проблемы развития (и даже торговли). В-третьих, перераспределение выгод от торговли оказалось чрезвычайно сложным делом, и люди, негативно затронутые торговлей, пострадали и продолжают страдать очень сильно.

В совокупности обмен товарами, людьми, идеями и культурами сделал мир намного богаче. Те, кому посчастливилось оказаться в нужном месте в нужное время, с правильными навыками или правильными идеями, разбогатели, иногда сказочно, пользуясь возможностью применять свои особые способности в глобальном масштабе. В остальном же опыт был неоднозначным. Некоторые рабочие места были потеряны и замены им не нашлось. Рост доходов привел к появлению новых рабочих мест – поваров и водителей, садовников и нянек – но торговля создала также более изменчивый мир, где рабочие места, исчезнув в одном месте, возникают в другом, иногда за тысячу миль. Распределение выгод и страданий оказалось очень неравномерным, что, несомненно, вызывает ответный удар; наряду с миграцией оно определяет современный политический дискурс.

Может быть, помогут протекционистские тарифы? Нет. В настоящее время возвращение высоких тарифов не поможет большинству американцев. Причина проста – как мы показали, основные проблемы возникают в период перехода. Многие из тех, кто был вытеснен китайским шоком, так и не оправились по-настоящему. Инертность экономики приводила к тому, что они не могли переместиться в другие секторы или регионы, чтобы встать на ноги, а ресурсы не могли переместиться к ним.

Но если мы прекратим торговлю с Китаем сейчас, то это, несомненно, приведет к тому, что многие снова потеряют работу и эти новые неудачники окажутся в тех округах, о которых мы пока ничего не слышали, просто потому, что у них все хорошо. Действительно, среди тех 128 американских товаров, на которые Китай ввел новые тарифы 22 марта и 2 апреля 2018 года, преобладала сельскохозяйственная продукция, а вовсе не высокие технологии. Сельскохозяйственный экспорт США неуклонно рос в течение последних нескольких десятилетий (с 56 миллиардов долларов в 1995 году до 140 миллиардов долларов в 2017 году). Сегодня экспортируется пятая часть продукции американского сельского хозяйства. И основное направление экспорта – это Восточная Азия. На один только Китай приходится 16 % сельскохозяйственного экспорта США[181].

Поэтому первоочередным последствием торговой войны с Китаем, скорее всего, будет потеря рабочих мест в сельском хозяйстве и связанных с ним отраслях. По оценкам Министерства сельского хозяйства США, в 2016 году сельскохозяйственный экспорт обеспечил более миллиона рабочих мест в Соединенных Штатах, почти три четверти из которых были в несельскохозяйственном секторе[182]. Наиболее высока занятость в сельском хозяйстве в Калифорнии, Айове, Луизиане, Алабаме и Флориде[183]. Если эти рабочие места в аграрном секторе будут потеряны, то замены им в индустриальном секторе того же региона не найдется, по тем же самым причинам, по которым люди, уволенные с промышленных предприятий Пенсильвании, не смогли найти другую работу рядом с домом. Кроме того, поскольку, как мы видели в этой и предыдущих главах, промышленные рабочие, потеряв свои рабочие места, не переехали, можно предположить, что не переедут и работники ферм. Алабама и Луизиана входят в десятку беднейших штатов США[184], и именно они станут разменной монетой торговой войны.

Торговая война не станет концом света для Соединенных Штатов. Но, хотя в результате этой войны и могут быть спасены некоторые рабочие места в металлургии, многим другим она, скорее всего, нанесет значительный ущерб. Американская экономика в целом останется в полном порядке. Но не сотни тысяч людей.

ЕСЛИ НЕ ТАРИФЫ, ТО ЧТО? ОБЛЕГЧАЙТЕ МОБИЛЬНОСТЬ, НО УЧИТЫВАЙТЕ ЕЕ ОТСУТСТВИЕ

Поскольку основная проблема внешней торговли заключается в том, что она создает гораздо больше неудачников, чем это предполагает теорема Столпера – Самуэльсона, то, по-видимому, любое решение должно включать либо снижение числа проигравших, помогая им переехать или сменить работу, либо поиск способа лучше компенсировать их потери.

Концентрированность отрицательного воздействия внешней торговли обладает одним косвенным преимуществом, поскольку мы действительно знаем, где искать ее жертв. Почему бы некоторую помощь не направить напрямую рабочим тех отраслей, которые пострадали от китайского шока? Действительно, именно эта идея лежала в основе Программы отраслевой адаптации, о которой мы говорили выше. Эта программа предполагает оплату переобучения (до 10 000 долларов в год), а продление выплаты пособия по безработице до трех лет для тех, кто проходит курс переподготовки, предназначено именно для того, чтобы дать им время встать на ноги. Единственная проблема в том, что ТАА реализовывалась в небольших масштабах.

Как ни досадно, это связано не с неэффективностью ТАА, а с ее недофинансированием. Чтобы претендовать на участие в программе, безработный должен подать заявление в Департамент труда. Затем досье рассматривается социальным работником, который должен определить, исчезло ли рабочее место из-за прямой конкуренции со стороны импорта или из-за вызванного внешней торговлей волнового кризиса в других компаниях, которые были связаны с бывшим работодателем заявителя.

Окончательное решение предполагает проведение разносторонней оценки, при этом некоторые социальные работники гораздо более охотно, чем другие, принимают решение в пользу безработного и выделяют ему помощь. Поэтому, когда досье попадает к тому или иному социальному работнику, то это в значительной степени предопределяет и окончательное решение, но, как было показано в одном исследовании, распределение досье осуществляется более или менее случайно[185]. На основе исследования базы данных из 300 000 заявлений было проведено сравнение досье безработных, попавших к более или менее снисходительным социальным работникам. Досье, попавшие к более мягким социальным работникам, удовлетворялись с большей вероятностью, а значит, безработные с большей вероятностью проходили переобучение, получали работу в других секторах и зарабатывали больше денег. В среднем безработные, получившие ТАА, первоначально должны были отказаться от 10 000 долларов потенциального заработка (поскольку они не могли устроиться на работу, пока проходили переобучение), а государство тратило некоторые деньги на их переподготовку, но в течение следующих десяти лет переобученные ратники зарабатывали на 50 000 долларов больше тех, кто не проходил переподготовку. Для сближения уровней заработной платы этих двух категорий работников требовалось 10 лет. Таким образом, затраты на переобучение оказались ценной инвестицией для прошедших его работников, хотя без поддержки правительства они бы не смогли ее осуществить, поскольку получить банковский кредит для такой цели было бы очень трудно.

Так почему же столь эффективная программа, как ТАА, недостаточно финансировалась и применялась? Отчасти потому, что ни политикам, ни обществу в целом не было известно о ее достоинствах, так как описанное исследование вышло совсем недавно. Возможно, это также отражает отсутствие интереса к такого рода политике среди специалистов по экономике международной торговли. Экономисты недолюбливают те программы социальной помощи, которые так сильно полагаются на решения чиновников, поскольку опасаются возможных злоупотреблений. Если же обратиться к политическому уровню, то значительные расходы на