Сталин вынужден был поддержать эту линию Вашингтона и Лондона в Италии, сквозь зубы признав право Рузвельта и Черчилля вести переговоры с итальянским королем и его премьер-министром, как с равными. Собственно говоря, его никто особо и не спрашивал…

Еще до высадки на Апеннинах, 22 августа 1943 года, Сталин написал своим англосаксонским друзьям: «Великобритания и Соединенные Штаты заключают соглашения», а Советский Союз «представлен просто как пассивный наблюдатель… такое положение является неприемлемым, и мы не потерпим такой ситуации». «Я предлагаю создать совместную комиссию (по решению «итальянского вопроса»), а Сицилию избрать местом ее пребывания». Черчилль тут же отверг это сталинское предложение, мотивируя это тем, что проблемы Италии англосаксы решат без русских. 24 августа Сталин объявил союзникам, что роль «пассивного наблюдателя» для него «нетерпима».

Англосаксы лишь пожали плечами. Что этот нищий варвар о себе возомнил? Кто его вообще спрашивает? Единственное, что было сделано, Сталину были высланы условия, на которых итальянцы готовы были капитулировать. То бишь товарища Сталина просто поставили перед фактом того, что вопрос капитуляции Италии есть вопрос, относящийся сугубо и исключительно к компетенции Лондона и Вашингтона, и что Москву никто ни о чем спрашивать не будет. Товарищ Сталин вынужден был утереться – после получения 26 августа условий капитуляции Италии он сообщил, что уполномочивает генерала Эйзенхауэра подписать ее также от имени СССР.

* * *

Ситуация с Италией ясно показала Сталину, что западные союзники понятие «безоговорочная капитуляция» в качестве принципа ведения войны готовы применить сугубо и исключительно к Германии, войну с армией которой в это время вел сугубо и исключительно Советский Союз. Иными словами, вверенную ему страну ждали весьма тяжкие времена, и даже несмотря на то что Красная Армия успешно продвигалась на Запад, ежедневно освобождая десятки и сотни городов и деревень, предел терпения народа был почти достигнут. Его срочно требовалось повысить, ибо усталость от войны и военных лишений в обществе превысила все разумные пределы.

И товарищ Сталин предпринял – для коммуниста абсолютно невиданный! – шаг в области идеологии. В сентябре 1943 года состоялась историческая встреча Сталина с тремя митрополитами Русской Церкви, на которой был решен вопрос о созыве Поместного Собора, об избрании Патриарха, возрождении духовного образования, выпуска журналов Московской Патриархии и нормализации церковной жизни в Советском Союзе. Это было доселе неслыханно!

Кроме этого, для того чтобы взбодрить народ, прибавить ему бодрости духа и осознания того, что война, как тяжела она ни была, все же становилась для нас победоносной, были придуманы и введены в практику праздничные салюты в честь освобождения городов; первым из них, как известно, был салют в честь освобождения Орла и Белгорода, последовавший в результате контрнаступления наших армий на Курской дуге.

К сожалению, забота о душах сражающегося народа не была подкреплена заботой о бренных телах – по совершенно объективным причинам: как указывалось выше, урожай 1943 года был чрезвычайно низким, и стране реально грозил голод, который мог начаться не позднее февраля – марта 1944 года.

Сталин это отлично понимал, но еще лучше понимал это Рузвельт…

* * *

В нашей исторической литературе принято считать, что согласия на открытие Второго фронта Сталин добился от Черчилля и Рузвельта именно на конференции в Тегеране, взамен этого согласившись на принцип ведения войны до «безоговорочной капитуляции» Германии и на вступление СССР в войну против Японии после окончания кампании в Европе.

Так вот – это не так. Высадка в Нормандии отнюдь не явилась следствием усилий советской стороны на тегеранском «саммите» – открытие Второго фронта в Северной Франции было сугубо и исключительно англосаксонским решением; более того, это решение было практически ТОЛЬКО американским! Именно американский комитет начальников штабов на конференции в Квебеке в августе 1943 года добился одобрения англичанами следующей стратегической установки: высадка во Франции «будет главным американо-английским наступлением на суше и в воздухе против европейских держав «оси» (день начала операции – 1 мая 1944 года). И хотя Черчилль имел свой взгляд на дальнейшее развитие операций союзных армий в Европе («Если бы решение зависело от меня, я бы не стал отводить войска со Средиземного моря и не вышел бы из узкого «голенища» итальянского «сапога» в долину По, а решительно связал бы противника на узком фронте и в то же время поощрял бы волнения на Балканах и в южной Франции»), ему пришлось с требованием американцев согласиться.

Впрочем, Забияка Уинстон все же попытался отыграть назад в вопросе высадки в Европе в 1944 году на встрече с Рузвельтом в Каире 22–26 ноября 1943 года. Но аргументы Черчилля американским президентом не были восприняты всерьез, тем более аккурат накануне каирской встречи англичане позорно проиграли немцам сражение за Додеканезские острова; британский премьер вынужден был согласиться с американским планом дальнейшей войны.

Для Рузвельта цель предстоящей конференции в Тегеране была проста и прозрачна: ему надлежало добиться от Сталина категорического согласия на принцип «безоговорочной капитуляции» как ключевого modus vivendi идущей против Германии войны. Понимая, что советский лидер вряд ли просто так согласится на подобное требование (в конце концов, ведь речь шла о бескомпромиссной битве не на жизнь, а на смерть, с лучшей армией мира, до полного ее истребления, что, естественно, стоило бы Красной Армии просто чудовищных жертв), и поэтому Сталину надо как минимум предложить взамен этого какие-то «коврижки» (типа увеличения поставок продовольствия, послевоенной аннексии Восточной Пруссии и согласия на «линию Керзона» в качестве западной границы СССР), Рузвельт предварительно «построил» своего британского союзника в Каире, внятно и четко объяснив последнему, что ради того, чтобы русские согласились сражаться с немцами до последней капли крови, все «балканские» фантазии «дорогого друга Уинстона» следует засунуть… ну, в общем, куда-нибудь подальше. Слишком весомый куш лежал на кону…

* * *

Итак, конференция в Тегеране – первая конференция глав союзных государств в полном составе – состоялась 28 ноября – 1 декабря 1943 года. Я не стану подробно описывать ее ход (таковых подробностей в открытом доступе навалом), не буду заострять внимание уважаемого читателя на разной детективщине, что сопровождала эту конференцию (типа планов немцев устроить покушение на Черчилля, Рузвельта и Сталина – все помнят прекрасный фильм «Тегеран-43»), – я просто изложу свой взгляд на исход этого саммита. Кратко и по возможности внятно.

Сталин, Рузвельт и Черчилль в Тегеране

Так вот, если абстрагироваться от всякого рода официальщины, вопрос на Тегеранской конференции стоял всего один. А именно – Рузвельт предложил Сталину принять те условия игры, которые были продиктованы властям Соединенных Штатов Мировым Капиталом; причем НИКАКОЙ альтернативы этому президент США премьер-министру Советского Союза НЕ ПРЕДЛОЖИЛ. Ввиду того, что НИКАКОЙ альтернативы этому не существовало в принципе…

В первый день конференции состоялся совместный ужин Рузвельта и Сталина, на котором советский лидер попытался понятие «безоговорочной капитуляции» свести к вопросу о том, «какое количество оружия, средств транспорта и т. д. должен выдать противник»; Сталин изо всех сил пытался избегнуть той участи, на которую его (и его страну) обрекал Мировой Капитал.