Острый пронзительный взгляд Концифика, казалось, зловещим горел огнем даже в этом полумраке.

Про специальную съемку спортивных соревнований его собеседник слышал впервые. Но и это известие вовсе не обеспокоило подопытного, к которому были обращены слова коварного старика.

— Как таракан из щели вылез! — с неприязнью покосился на мыслителя Бьенол.

И вслух добавил:

— Высоту я взял чисто, ни один судья не подкопался.

— Не туда смотришь, — так же въедливо, как и в начале разговора, вновь проскрипело из полумрака кабинета, освещаемого сейчас всего лишь тем же самым голубым светом, растекавшимся с экрана видеофона.

— На подлете к планке тебя не было, — озвучил он свое обвинение. — Лишь разбег и сразу ты — наверху.

Бьенол так опешил от неожиданного обвинения в подлоге, что не смог сразу и слова вымолвить.

— Что на это скажешь? — между тем, настаивал на своей версии старик. — Что, язык совсем отсох?

Обвинения были предъявлены, следовало защищаться:

— Так ведь скорость моего разбега оказалась такой высокой, что камера просто не справилась с фиксацией изображения.

Парня так и переполняло чувство негодования.

— Аппаратура не справилась! — попытался отстоять свои прежние успехи Бьенол. — А я ни в чём не виноват!

— Хоть космическая скорость! Наша аппаратура и такое ускорение легко берет, — нажатием кнопки на подлокотнике кресла мыслитель включил свет в зале.

— В данном же конкретном случае на подлете к планке не было никого.

Разоблачитель выдержал зловещую паузу.

— Ни тебя, ни кого другого, — он насладился произведенным на собеседника впечатлением и с прежнего, вполне уважительного тона, перешел на фамильярное общение. — Ты понял, молодой человек.

С такой запальчивостью неслась скороговорка от внешне совсем дряхлого старика, что уже само это повергло Бьенола в лёгкий шок.

И ему оставалось только слушать то, что повторял и повторял, как заезженная пластинка, упёртый мыслитель:

— Ни-ко-го.

Довольный тем, что уличил собеседника в подлоге, мыслитель Концифик поднялся со своего места и рукой указал на экран:

— Только разбег и ты уже над планкой.

Внезапно упреки прекратились. Как будто бы иссяк запас воздуха в резиновом карнавальном шаре, случайно развязанном шалуном.

— Вот такое дело, — удовлетворенно от того, что сумел вывести собеседника на чистую воду, подвёл старик итог, только что состоявшемуся, такому непростому для обоих разговору. — А спорт — он, выходит, не главное?

…Та старая видеозапись, кадры которой еще до личного знакомства с Бьенолом, рассказали ученому об успехах нового чемпиона спортивных Всесборов, сослужила хорошую службу Концифику.

Словно озарился он тогда мыслью, что результат этого парня-прыгуна в высоту пусть и не плох, только вот, вряд ли мог ли он возникнуть просто так, сам собой, без всякого воз действия иных сил, кроме личностных.

— Этого, как его там? — вместо исторического восклицания «Эврика», чуть ли не буднично сам себе заметил мыслитель. — Ах, да, зовут его Бьенол!

Вот тогда и пошел он рыться в своих пыльных архивах.

И не зря. В библиотечных недрах, хоть и одаривших его сухим, до сих пор не прошедшим кашлем, нашлась все-таки необходимая литература о прыжковых видах спорта.

И тут подтвердилась странная, ничем пока не выраженная догадка старого мыслителя о том, что по законам физики таких чемпионов не бывает.

— Ведь, самих этих рекордов просто не могло существовать в природе! — понял учёный. — Не под силу простому смертному добиваться того, что вытворяет на стадионах мироздания Бьенол.

Действительно, все предыдущие достижения атлетов обеих планет — как Сетелены, так и Терраты не шли ни в какие сравнения с тем, что не раз показывал Бьенол на космическом спортивном форуме межорбитальной станции «Терсены». Его рекорды превосходили прежние в несколько раз, окончательно принижая былые достижения чемпионов.

— Простые химические препараты, в виде допинга, не могут помочь достигнуть подобного, — с самого начала своего расследования думал Концифик.

К тому же он прекрасно знал, что на Всесборах традиционно хорошо действует антидопинговый контроль.

Так и подошел обычный зритель к не совсем обычным выводам:

— Тут что-то другое. Какая-то чертовщина, мистика!

Вскоре созрела у него полная и непоколебимая уверенность, мол, все дело в самой личности самого спортсмена.

Когда Концифик подключил к разгадке своих сомнений специалистов различных спецслужб, то на поиск и анализ всех сведений о Бьеноле ушло не так уж много времени.

Однако, в досье, поступившем из государственного департамента верховного владетеля Сетелены, значилось все, кроме истинного происхождения Бьенола.

Были даже сведения о его, якобы, родителях. В анкете упоминалось данные о трагически погибшей во время волнений, семье бывшего распорядителя мятежного рудника.

Но уточнить их не было никакой возможности, так как Коцифик знал теперь точно:

— Вся родня чемпиона просто исчезли при странных обстоятельствах, когда восстали подземные рудокопы.

Но больше всего мыслитель, ещё в самом начале своего кропотливого исследования поразился, а потом всерьез поверил сомнениям следователя, ведшего это странное дело.

Тот сразу так и заявил руководству, что спасенный из рук преступников ребенок окутан тайной. Правда, тогда, когда шло следствие, не было времени на самый тщательный поиск истины.

Более того:

— Все причастные к подавлению мятежа были заинтересованы в скорейшем завершении даже простых разговоров о кровавой бойне!

Учиненной, как уже прекрасно знал из собственных источников, Концифик, не только в забоях, но и на жилых этажах разгромленного рудника.

Вот и решили тогда странного и совершенно несчастного малыша просто отдать в приют, без дополнительного крючкотворства и официальных проверок, присвоив ему имя предполагаемых родителей — той самой погибшей семьи.

Прошли годы. Все изменилось.

Теперь уже Концифика никто не торопил. И он обстоятельно принялся за изучение показаний, как самого Кавалера Заслуги Садива, так и некогда подчиненных тому лученосцев.

Когда и этих протоколов оказалось недостаточно, сделал новый запрос. Теперь ему требовались исчерпывающие данные о предполагаемых родителях найденного тогда мальчугана.

И они поступили, предоставив мыслителю недостающее звено в его непростых умозаключениях.

Тут уж, только перелистав первые страницы вновь поступивших результатов исследований и сравнив фотопортреты погибшей супружеской четы с изображением самого повзрослевшего Бьенола, дотошный мыслитель Концифик даже зубами заскрипел от ярости: