Едва Гуров успел это сказать, как его телефон зазвонил. Это был как раз Зубков. Он извинился за задержку с машиной и сообщил, что его водитель сейчас подгонит «Шевроле Ниву» к дому и передаст сыщику ключи и документы на машину.

Таким образом, когда Крячко и Гуров спустились вниз, чтобы ехать на свидание с капитаном Зайцевым, их уже ждал водитель, сидевший в «Ниве». Лев документы и ключи взял, однако на «Ниву» только взглянул, чтобы запомнить, как она выглядит и где стоит, а сам сел в машину Крячко.

– Ну вот, – сказал он другу, – не придется тебе слишком долго работать у меня личным водителем. А ты небось мечтал…

– Да, всю жизнь мечтал, – кивнул Крячко.

Подначивая друг друга подобным образом, они доехали до кафе. И, едва успели встать у обочины, как к машине подошел высокий человек лет тридцати пяти, в гражданском, и, открыв дверцу, представился:

– Я Зайцев. Сесть можно?

– Садитесь, капитан, – сказал Гуров. – Я – полковник Гуров, а это мой коллега полковник Крячко. Он вчера из Москвы приехал, мне на подмогу. Вам врач Федор суть моей просьбы передавал?

– Да, он говорил, что требуется пробить по базе одно авто, правда, что за авто, толком не сказал, только сообщил, что это связано с убийством Артюхова.

– Да, связано. Сейчас я вам все объясню.

И он рассказал капитану о записи, которую сделала камера Дениса Кораблева, о двух мужчинах, следивших за домом художника, а после полуночи вошедших туда. И о том, как они вынесли что-то из дома, а один из них нес в руке монтировку…

– В общем, у нас есть все основания полагать, что на этой записи мы видим убийц художника, – подвел итог Гуров. – И если мы найдем владельца этой машины, то сделаем шаг к раскрытию преступления. Однако обращаться в ваше ГИБДД официально я не хочу, потому что…

– Потому что они ничего расследовать не будут, – закончил за него капитан. – Можете мне не объяснять ситуацию – я в курсе, что у нас творится. Но вы хоть представляете, какая банда у нас действует?

– В общем, представляю, – кивнул Лев. – Тут и следователи, и прокуроры, и судьи, и начальник СИЗО… Но мы тоже не одни. Нам будет помогать Генеральная прокуратура и ФСБ. Надо будет – и другие резервы подключим.

– Это хорошо, – сказал Зайцев. – Хотя я все равно бы взялся вам помогать. Сил больше нет смотреть на все, что они творят. Давайте ваш номер, я сегодня же его пробью. Думаю, сделаю это в течение… ну, скажем, в течение двух часов. Телефон ваш у меня есть, так что я сразу позвоню, сообщу. А если мы выявим хозяина машины, вы ведь захотите его задержать? Допросить? И что, вы это все вдвоем будете делать?

– А что тут такого сложного? – удивился Крячко. – Мы с полковником Гуровым и не такие дела вдвоем делали. Проблема у нас была только в помещении – где задержанного поместить. Так для этого у нас будет изолятор ФСБ.

Капитан Зайцев с уважением взглянул на оперативников:

– А меня возьмете на задержание?

– Конечно, возьмем, какой разговор! – ответил Гуров. – Представитель ГИБДД нам очень даже нужен. Только знаешь что? Приходи, как и сейчас – не в форме.

– Конечно, как скажете. Как сейчас оделся, чтобы внимания не привлекать, так и тогда буду. Все, я пошел. Ждите звонка. – Капитан вылез из машины и зашагал к автомобилю ДПС.

– Ну, а мы что будем делать, пока он данные пробивает? – спросил Крячко. – Отдыхать?

– Почему же отдыхать? – возразил Гуров. – Есть одно дело. Надо бы съездить в поселок Буерак, где убили бизнесмена Козлова. Следователь, который ведет дело об убийстве Артюхова, нажал на экспертов, и они выдали лживое заключение, что Козлов покончил с собой. А между тем мне они говорили совсем другое. Козлов был убит. И это убийство нам с тобой тоже нужно расследовать. Надо поехать в Буерак, поговорить с людьми. Думаю, со свидетелями там никто не разговаривал.

– Ну да, зачем свидетели, если у нас тут самоубийство?

– Вот-вот. А нам они очень даже зачем. Только давай сначала вернемся и поменяем машины. Твою поставим на прикол, чтобы не «светиться» с московским номером, а поедем на «Ниве», которую прислал Зубков.

Спустя час друзья уже катили по направлению к деревне Буерак. За рулем сидел Крячко, Гуров указывал дорогу. Когда подъехали к деревне, Лев велел остановить машину возле дома убитого бизнесмена. Сыщики вышли, огляделись.

– Эх, красота-то какая! – оценил Крячко. – Не зря этот мужик, Козлов, здесь дом приобрел. Я бы походил по здешним лесам, грибы бы поискал… Сейчас самый грибной сезон идет…

– Некогда нам с тобой грибы собирать, – заметил Лев. – У нас с тобой другие поиски и другой урожай. И он, к сожалению, всепогодный.

– Вечно ты, Лева, опустишь с небес на землю, – вздохнул Стас. – Ладно, пошли собирать твой «урожай». Мы с тобой как поступим: разделимся или вместе будем опрос проводить?

– Деревня небольшая, так что можно и вместе ходить, – ответил Гуров. – А вдвоем мы будем солидней выглядеть. Ну что, начнем прямо с ближайшего дома?

И они начали свой обход. Выяснилось, что деревенские жители знали бизнесмена, купившего дом возле пруда. Относились к нему в основном положительно: человек он был компанейский, охотно разговаривал с местными, покупал у них творог и сметану, расспрашивал о грибных местах. Держался просто, не был ни высокомерным, ни заносчивым. Называли его деревенские по имени – Николай. Были жители Буерака осведомлены и о смерти Николая. Те, кто успел немного пообщаться с приезжавшими в деревню криминалистами, разнесли известие об обстоятельствах этой смерти. Они же распространили и версию следователя – что Николай покончил с собой.

Однако были люди, решительно не согласные с этой версией. С одним таким несогласным сыщики столкнулись в самом начале своего обхода. Звали его Андрей, было ему уже за сорок. Он ходил, приволакивая ногу, и правая рука плохо слушалась – Андрей страдал церебральным параличом. По этой причине он, в отличие от своих сверстников, не уехал в город, а остался жить в Буераке. В деревне он выполнял роль пастуха, а еще кое-как работал на огороде.

Именно из-за своей пастушеской работы Андрей располагал сведениями, которые не сходились с версией о самоубийстве.

– Я ведь его видел в тот день, когда он, то есть, помер, – рассказывал Андрей. – Я стадо как раз в большой овраг гнал, а он подъехал, ворота стал открывать. Ну, мы и потолковали. Говорил, приехал пожить немного, устал, мол, и никого видеть не хочет. Но хотя и устал, а выглядел бодро, веселый был, как всегда. Да, он еще меня просил на другой день творога ему принести. В деревне не все творог делают, а у меня мамаша делает. А когда я уже повернулся уходить, он вдруг сказал: «Ты, Андрей, смотри тут, не появятся ли какие-нибудь приезжие. Если будут возле деревни ходить, мне скажи».

– Ну и что, видел ты приезжих? – спросил Гуров.

– А как же, видел, – кивнул пастух. – Хотел ему сказать, да в тот день как-то не получилось до него дойти. А на другой день пошел – и про приезжих сказать, и творог отнести, а там огорожено, машина полицейская стоит, и говорят – вот, мол, Николай помер. Повесился. Так я ему и не сказал… Да только никак я не согласен, что он сам повесился. Если вешаться задумал, творог бы не стал заказывать, верно я говорю?