Они вновь по очереди выпили. Подул ветер, и Егору сквозь оконный проем в лицо ударил снег. Он заметил, что на улице уже начало смеркаться.

– Когда на охоту отправишься, постарайся с жертвой наедине остаться, – вновь заговорил Василич, одновременно почесывая нос рукой. – Нет, это конечно не принципиально, но все же так чистильщикам нашим мороки меньше будет, на нас же целая бригада работает. Да и зачем нам понапрасну корм переводить, правильно? Мы же гуманисты, Егорушка, мы гуманисты. Никакой спортивный интерес не тешим – сугубо физиологические потребности удовлетворяем. – Василич засмеялся. – Что-то мне мой первый раз вспомнился. Как же давно это было…

Он потянулся за бутылкой, и вскоре Егор отправил в себя очередную порцию «огненной воды». Алкоголь давал о себе знать, и Егору даже захотелось быстрее испытать ощущение охоты…

Просидели они еще около двух часов, Василич вдруг переключился на тему о работе, и все это время он рассказывал Егору, что надо делать, чтобы его карьера стремительно шла в гору. В основном все советы сводились к тому, что нужно беспрекословно выполнять указания Василича. Когда бутылка была уже почти допита, Василич неожиданно поднялся и указал рукой куда-то на улицу, на забор.

– Видишь? – шепотом спросил он Егора.

Тот присмотрелся и увидел – у одной из секций забора немного отодвинулась сетка и на территорию стройки стали пролезать какие-то люди.

– А сторож наш в это время сладко спит, – с иронией заметил Василич. – Раз, два, три, четыре. Можешь выбирать любого, кроме того, в красной шапочке – он на нас работает, именно он сюда и завлекает добычу. Впрочем, если уж очень сильно хочется, можешь съесть и его.

– Это же бомжи…

Василич рассмеялся:

– А ты чего хотел? Хотя тут я с тобой согласен – молодых девушек кушать куда приятней и эстетичнее. Только пропажу бомжа скрыть намного проще, хоть мясо у них и жестковатое, однозначно жестковатое, молодая девушка куда мягче и вкуснее будет. Как-нибудь еще попробуем… Что это ты, Егорушка?

Егор почти не слушал Василича, он недвижно смотрел в окно, где в сторону подъезда направлялись четыре тела. Четыре пьяных бомжа, одного из которых Егору надо будет съесть, – это осознание отрезвило Егора. Больше не было бравады, зато была твердая решимость и отвращение.

– Что мне надо делать?

Василич подошел к Егору почти вплотную и положил руку ему на плечо:

– Ты сам во всем разберешься. Вот только мой тебе совет – ты бы разделся – понимаю, что холодно, но пальтишко твое жалко, костюм опять же… Не бойся, насмерть не замерзнешь, не отморозишь себе ничего – если все правильно пойдет, то ты холода совсем не заметишь.

– Можно я жертву по ходу действий выберу?

Василич кивнул.

Егор снял и положил на стул пальто, затем пиджак. Развязал галстук и принялся расстегивать рубашку.

– Они в подвале первого подъезда ночевать будут. Там теплотрасса проходит подключенная. Наши специально постарались. Зимой бомжи на эту теплотрассу как мухи на говно слетаются.

Егор снял рубашку, туфли, брюки. Остался в одних носках и трусах. Его начало трясти, но не от страха – от холода. Внезапно помещение окатил громкий смех Василича:

– Ну что ты встал, как солдат на медосмотре? Тоже мне, оборотень в трусах, дрожащий вампир в носочках. Знал бы ты, как сейчас глупо выглядишь. – Василич постарался сдержать смех, стал вытирать накатившиеся слезы, но не удержался и опять взорвался хохотом.

Сконфуженный, Егор подошел к столу, вылил остатки содержимого бутылки в стакан и выпил. Затем снял носки, трусы и вышел из помещения.

– Ни пуха… – услышал он вслед напутствие Василича.

Пока Егор шел к бетонной лестнице, он языком проводил по своим новым зубам, пытаясь понять, что же надо сделать, чтобы они выросли, и вырастут ли они вообще. Он пытался в уме составить какой-то план действий – эффект неожиданности на его стороне – ведь и так запуганный миром бомж боится всего на свете, а тут, увидев голого парня зимой на стройке… Пользуясь этим замешательством, Егор думал оглушить его, а дальше уже действовать по обстоятельствам.

Когда Егор спустился на один пролет вниз, у него начала кружиться голова и сильно запульсировали виски, но он автоматически пригнулся и продолжил свой поход. Добравшись до второго этажа, он уже не понимал, кто он и где находится, – пульсация переросла в один сплошной гул, который отдавался в ушах. Егор прижался к стене и схватился за голову, ему вдруг стало казаться, будто все окружающее меняется, подстраиваясь именно под Егора. Он стал чувствовать себя продолжением мира, которым движет сама природа, он вдруг понял, что сейчас находится там, где ему и должно находиться. И вот весь мир, с Егором в том числе, сконцентрировался в одну материальную точку, в один сгусток энергии – этот сгусток принял форму лица Василича. «Действуй», – уверенно приказало лицо.

Егор выбежал из подъезда, вернее, он не бежал, он просто определял точку, где ему нужно оказаться, и тут же объявлялся там – это было чем-то средним между полетом и громадными прыжками.

Существо выбралось из своей норы помочиться, от него исходил запах алкоголя, пота, мочи, гнили, болезни. Один прыжок, и Егор услышал пульсацию его сердца.

Солоноватый привкус крови Егор запомнит навсегда…

* * *

– Это пиздец какой-то, начальник! – вырвал Егора из воспоминаний крик подбежавшего бригадира. – Тридцать процентов родившихся сегодня голов сдохло. Может, болезнь какая, или тупо не их сегодня день был – я хуй знаю. Но теперь мы от графика на полдня отстаем точно. А ебать за это опять меня будут, да?!

Егор осмотрел бригадира с ног до головы – в кромешной темноте при «ночном» зрении тот сам напоминал казбеса. Такое же выражение на небритом лице, разве только морда не так выраженно вытянута. «Может и правда полукровка, ведь в темноте же он как-то видит», – ходят такие сплетни среди рабочих-людей.

– Так что делать будем, начальник? – спросил разнервничавшийся из-за молчания Егора бригадир. – Зуб даю, что я здесь ни при чем.

– Не зная вкуса поражения, постной окажется победа, – повторил Егор где-то слышанную фразу.

Словно в издевку, сумасшедший Гена сделал меня богачом.

Да, я действительно стал наследником солидного состояния – настолько солидного, что всю свою оставшуюся жизнь мог бы провести в путешествиях, распитии дорогого алкоголя и транжирстве.

…Но вот наступило утро очередного понедельника, и я, как всегда, еду в автобусе номер четыреста четыре к злосчастному кубу. Ведь с частью своего состояния Гена не завещал мне избавления от моей своеобразной зависимости…

Конечная остановка – машу рукой на прощание водителю; натягиваю на голову капюшон (пурга разыгралась нешуточная); набрасываю на плечи рюкзак, в котором лежит ноутбук, фляга с хорошим виски и пара бутербродов; слушаю дверное «пшшш» и отправляюсь в зиму привычным маршрутом.