Что-то щелкнуло в голове у Евгении. Глаза как будто сами по себе хищно сощурились, губы изогнулись в угрожающей усмешке. И появившаяся твердость во взгляде не была напускной.

— Пустят тебя. По кругу.

— Чего? — возмущенно взвыл громила.

— А спорим, что так и будет? — Евгения непоколебимо смотрела на него.

Парень не выдержал, дрогнул.

— Ты че, психованная?

— Да пошел ты!

Евгения обошла одного, второго, направилась к калитке. Она спиной чувствовала их липкие от похоти взгляды, но при этом покачивала бедрами, чтобы вызвать в них досаду. «Эх, не смогли удержать, упустили такую женщину…»

Она стремилась поскорей войти в дом, оказаться в своей комнате, где можно было бы накинуть халат. Но с Эдиком она встретилась во дворе. Он спускался с крыльца, но, увидев ее, остановился; не без восхищения уставился на нее.

Евгения и сама знала, что в бикини она смотрится превосходно. И ничуть не удивилась восторженному свечению в его маленьких и широко расставленных, как у хомячка, глазках. И сам он похож был на мелкого грызуна. Вислые щеки, заметно выступающие вперед верхние зубы. На вид ему было не больше тридцати лет. Молодой еще для банкира, но уже достаточно солидный в том смысле, что брюхо нарастил себе приличное.

Восхищение угасло, к Евгении он спустился с едко-насмешливой ухмылкой на пухлых губах.

— Ну и кто ты такая? — спросил он.

— А то ты не знаешь, кто я такая, — не осталась в долгу Евгения.

Конечно же она не хотела потерять прибыльную работу, но и прогибаться перед этим невежей не собиралась. К тому же она помнила, что хороший тон Эдик не понимает.

— А ты что, со мной на «ты»? — удивился он.

— Ну, ты же меня не нанимал, с какого ляда я должна с тобой на «вы»?

— Вот оно как, — паскудно усмехнулся Эдик. — А если я заплачу?

— За что?

— Да за все это, — он многозначительно махнул по ней блудливым взглядом.

— Я тебя не понимаю…

Евгения резко шагнула вперед, и от неожиданности банкир подался в сторону. Ей даже не пришлось обходить его, чтобы продолжить путь. Он догнал ее у входа в спальню, где она обосновалась. И в комнату вошел вместе с ней.

— Я тебя сюда не приглашала, — она недобро посмотрела на него.

Но ее взгляд Эдика не пронял.

— Послушай, что ты из себя здесь ставишь? — нагло усевшись на застланную постель, со злой усмешкой спросил он. — Кто ты, а кто я!

— А кто я?

— Уголовница ты. Думаешь, я не знаю, с какой помойки тебя дед подобрал?

— Ну, допустим, с помойки. Допустим, подобрал. Но ведь он это сделал, а не ты!

Она потянулась к стулу, на спинке которого висел ее халат, но Эдик перехватил ее руку.

— Погоди, не торопись, — удерживая запястье, сказал он. — Сначала купальник снять надо. А то халат намочишь…

— Мой купальник и мой халат, что хочу, то и делаю!

Она оттолкнула его руку, взяла халат, набросила его поверх мокрого купальника.

— Могла бы и раздеться, — похабно ухмыльнулся он. — Я бы заплатил… Ты же на это намекала, киска?

— Стриптиз в ночных клубах показывают.

— А я в твоем исполнении хочу посмотреть. Сто долларов за показ.

— А не пошел бы ты!

— Двести.

— Да хоть тысячу.

— Хорошо, тысячу.

— Я сказала, пошел!

— Да ладно тебе ломаться!

Эдик поднялся, достал из кармана ворох стодолларовых купюр, отсчитал десяток и небрежно бросил на стол. Похоже, он всерьез полагал, что этого будет достаточно, чтобы сломить ее сопротивление. Иначе бы он не праздновал победу, пытаясь обнять Евгению. А она бы не двинула его коленом в пах, чтобы сбить его похотливый накал.

— Уй-е!

— Пошел отсюда, урод!

Вдобавок она просунула палец ему за щеку, больно ухватившись за место, где находился нервный узел.

— Оу-у!

Он стонал и корчился до тех пор, пока Евгения не вывела его из дома и не вытолкнула за калитку, где он смог присоединиться к своим телохранителям.

* * *

Два дня Евгения находилась в неведении. Ей все казалось, что в дом нагрянет наряд милиции; ее обвинят в незаконном проникновении в чужое жилище, доставят в отделение и бросят в камеру к уголовникам… Но в конце концов Эдик появился сам. В белом костюме, с корзинкой цветов и улыбкой до ушей. Смотрелся он эффектно даже при всей своей неказистой внешности, но не смог заставить Евгению проникнуться к нему симпатией.

— Привет! Это тебе!

Похоже, он ожидал от нее салюта восторженных эмоций. Или хотя бы легкого прикосновения губами к его ботинку. Ну да, он же все, а она никто, и за столь роскошный подарок обязана ноги ему целовать.

— Спасибо, — сухо поблагодарила его Евгения.

Не дождется он от нее фурора. Пусть даже из золота цветы подарит… Но не подарит же. Да и она не возьмет…

— Ты чем-то недовольна? — разочарованно спросил он, едва сдерживаясь, чтобы не выпустить наружу злобный пар.

— Довольна.

— Может, накормишь гостя?

— Если гость немного подождет, то конечно.

Анатолий Данилович мог выйти из больницы уже завтра. Она готовилась к встрече. Накрутила фарш, нарезала телятину под отбивные.

Пока она готовила стейк, телохранитель Эдика накрыл стол в зале. Вино, коньяк, фрукты…

— Ты будешь пить в одиночестве? — спросила она, подавая блюдо.

— Нет, мы будем пить вместе, — сказал он и движением руки отослал телохранителя в машину.

— Но я не хочу с тобой пить.

— Это же «Шато Помероль», — сказал Эдик, бережно взяв в руки бутылку вина.

— Не хочу помероль, я еще только жить начинаю…

— Я серьезно.

— Я тоже.

— Ты не видишь, я пришел к тебе с серьезными намерениями…

— И в чем они заключаются? В предложении руки и сердца? — язвительно спросила Евгения.

Иллюзий насчет серьезности его намерений она не строила. Да и замуж за него вовсе не хотела. Эдуард Варшагин был типичным представителем бесславной когорты пакостников, в которую входил мерзкий тип Адам Потапов со товарищи. Она терпеть не могла эту подлую породу людей. И ничего хорошего от Эдика не ждала.

— Ну, это слишком…

— Слишком, — кивнула она. — Я же с помойки, как ты выразился. Рылом, так сказать, для тебя не вышла…

— Может, и не вышла… Но так ты ничего, очень даже здорово смотришься… Я узнавал, за что ты сидела. За разврат, правда?