Пожалуй, в таком состоянии я не видела его никогда, даже в тот день незадолго до официального расторжения нашего брака, когда он узнал, что ему не достанется ни автомобиль, ни югославский гарнитур из красного дерева, ни финская сантехника.

– Обычно анонимщики никогда не переходят от угроз к действиям. Они получают наслаждение от мучений и страха жертв и их близких. Ты сказал об этом Юлиане?

– Разумеется, нет! У нее такое хорошее настроение, я и не хочу лишний раз пугать ее. Так что же делать, Фима!

– Ты поступил правильно, отменив съемку. По крайней мере на сегодня, – сказала я. – Но вечно так продолжаться не может. Советую тебе не показывать тревогу, иначе анонимщик, понимая, что его угрозы достигли цели, придумает нечто более изощренное.

Михасевич сорвал орхидею и сильными пальцами смял пятнистый экзотический цветок.

– Ты права, Серафима. Я не боюсь этого сукина сына. И он должен это почувствовать!

– Его не нужно бояться, но стоит опасаться, – сказала я.

– Да, да, – Марк на несколько секунд погрузился в свои мысли. – И еще. Поговори с Юлианой. Я не хочу скрывать от нее, она будет обижена, если узнает, что я сам, без учета ее мнения, принимаю решение.

– Марк, – чуть поколебавшись, произнесла я. Мне было понятно, что, следуя своей привычке, я лезу не в свое дело, но с Михасевичем надо поговорить на эту тему. – Разреши дать тебе один совет. Не забывай, что у тебя есть не только жена и дочь, но и сын. И Кириллу требуется чуточка внимания.

Михасевич обернулся ко мне, швырнул шарик, свернутый из цветка орхидеи, в фонтан и проговорил:

– Фима, я благодарен тебе за совет, но, поверь, я знаю, что делаю. Воспитание моих детей тебя не касается. Помоги мне найти этого анонимного ублюдка! Кирилл должен стать настоящим мужчиной, я не хочу, чтобы он пошел в свою мамашу, Тамару…

И уже потом, на выходе из оранжереи, Марк вдруг сказал:

– Может, ты и права, я слишком строг к парню. Но это моя жизнь и моя семья.

Марк отправился в столовую, я хотела последовать за ним – помнится, на подносе оставалось еще три или четыре булочки, а к яичнице с беконом я так и не успела притронуться.

Около библиотеки меня перехватила исходящая любопытством Зоя. Она прямо-таки затащила меня внутрь и зашептала:

– Серафима Ильинична, не томите, а то мы все изнемогаем от любопытства, это правда, что Юлиане пришло новое письмо с угрозами? Все об этом только и говорят!

Кажется, впервые в жизни я не нашлась с ответом. Я-то, наивная дурочка, думала, что мой визит в качестве мисс Марпл остается для всех, и в первую очередь для болтливой Зои, инкогнито, а на самом деле анонимщик, возможно, уже в курсе, что его ищут!

Заметив мою растерянность, секретарша с превосходством в голосе произнесла:

– Серафима Ильинична, только не надо строить из себя оскорбленную невинность! Мы все сразу поняли, для чего вы приехали из Экареста. Никто Марку Казимировичу не поверил – вы же раньше со своим бывшим супругом не общались, с чего это вдруг пожаловали к нему в гости, и именно в тот момент, когда Юлиана стала получать анонимки. Как интересно оказаться в гуще событий! Так вот, говорят, этот безумец назначил смерть Юлианы на сегодня и поэтому Марк Казимирович отменил все съемки. Вот ведь жуть!

Я так и не поняла, что именно жуть – мое присутствие в качестве детектива или то, что Понятовскую грозились сегодня убить. Так и не ответив на вопросы Зои, которая сгорала от любопытства, я вышла из библиотеки. Предстояло два разговора: я должна побеседовать с Кириллом, а потом и с Юлианой.

Оказавшись на втором этаже, где располагались детские, я постучала в дверь комнаты Кирилла. Мне никто не ответил, я постучала сильнее. Ответа не было. Я распахнула дверь и шагнула в темноту – жалюзи на окнах были опущены, горело два ночных бра, которые распространяли синеватый загробный свет.

Подросток сидел за компьютером, играя во что-то зубодробительное – взрывы, выстрелы, монстры, потоки крови. Он не слышал стука: на голове у Кирилла были наушники.

Я осмотрела комнату Михасевича-младшего. Марк в свойственной ему манере денег не жалел, все было лучшего качества и самое дорогое – компьютер, одежда, мебель.

Над кроватью нависли книжные полки. Сын режиссера увлекался отечественными и зарубежными детективами. А вот учебники, небрежно сваленные в кучу, соседствовали со спортивной обувью, журналами по компьютерам, грязными трусами и носками. Стены были украшены постерами с изображением агента Малдера, его подруги агентши Скалли, а также красочными плакатами со сценами из «Звездных войн», «Чужих», «Спайдермена» и прочей фантастической мути.

Наконец подросток заметил движение у себя за спиной и обернулся. На его лице застыла гримаса страха. Кирилл сдернул наушники и произнес:

– Чего вам надо? Отец послал?

– Извини, я стучала, но ты не ответил. Я хотела узнать, как у тебя дела.

Кирилл хмыкнул и неопределенно пожал плечами. Подумав, мальчик ответил:

– Вам-то зачем? Я думал, что это отец зашел. Он любит вваливаться в мою комнату неожиданно, видимо, хочет застукать меня за чем-то запрещенным. Он обожает проникновенно беседовать о вреде наркотиков и онанизма!

Что, интересно, вкладывает Марк в понятие «проникновенно беседовать» – дать зуботычину или отвесить оплеуху?

Не дожидаясь приглашения, я отбросила смятое засаленное покрывало и присела на кровать. Подросток посмотрел на часы и сказал:

– Мне в школу пора.

Это был намек, подросток был не в восторге от моего общества. Но меня, Серафиму Ильиничну Гиппиус, таким не проймешь! Если бы мальчик знал, что меня пытались выпроводить из своих кабинетов дюжина министров, полдюжины олигархов и даже сам президент – но безрезультатно. Пока я не узнаю, что мне надо, не уйду.

– Тест по химии?

Подросток удивленно посмотрел на меня:

– А вам откуда известно? Ни отец, ни Юлиана толком не знают, в каком классе я учусь. Он хочет, чтобы я стал медиком, лучше всего нейрохирургом, он почему-то вбил себе в голову, что это престижно для его сына. И вообще, по его мнению, я должен открыть частную клинику и стать министром здравоохранения.

– А тебе нравятся компьютеры? – Я кивком указала на металлического монстра.

Кирилл снова пожал плечами и стал запихивать в рюкзак учебники и тетради, валявшиеся на полу. Я поняла, что разговора не получится. Не стоит донимать подростка, ему от отца и мачехи и так достается. Когда я была на пороге, Кирилл внезапно произнес:

– А вы верите в ту историю про тень Каина?

Вопрос удивил меня. Хотя рассказ профессора кислых щей произвел на Кирилла большое впечатление, из-за этого он даже получил от отца трепку.

– Вы верите, что люди убивают по чьей-то воле свыше, что бог этого хочет? – спросил Кирилл. – Получается, что истинный убийца – это бог и есть!