Надеясь дать хоть какой-то шанс тем, кого смыло с судна, он сорвал и бросил через леер два спасательных круга, а потом попытался спустить на воду шлюпку. Его остановил Ватерман.

– Не стоит, Дима! – прокричал он Быкову на ухо. – Лодка перевернется или утонет. Я бросил им плот. Если беднягам повезет…

Между ними пролетел Леоне и, взмахнув руками, едва не перекувыркнулся через ограждение, но Ватерман и Быков успели схватить его за ноги.

– Убирайтесь отсюда! – заорал матрос с окровавленным, несмотря на льющуюся со всех сторон воду, лицом. – Прочь, прочь!

Они с трудом убрались с кипящей, бурлящей палубы, которая ходила ходуном. Тайфун нес судно, как легкую пробку, подбрасывая, разворачивая и норовя перевернуть вверх дном. Ветер не позволял не то что распрямиться, даже удержаться на четвереньках. Приходилось ползти, поддерживая друг друга и хватаясь за все, что попадало под руку.

Когда наконец Быков скатился по трапу на затопленный пол коридора, ему показалось, что наступил полный штиль. В сравнении с тем, что творилось наверху, внутри корабля было относительно спокойно. Правда, проходя между стенками, невозможно было не биться о них плечами, но все же это была ходьба, а не ползанье.

– Как дела? – преувеличенно бодро спросил Быков, заглядывая в женскую каюту.

Алиса не ответила. Забившись в угол и обхватив руками покрытые ссадинами колени, она дрожала, глядя перед собой.

– Легкий шок, – пояснила Элен, которая сидела на нижней койке в позе медитирующего йога.

Белая футболка, облепившая ее, не оставляла простора для фантазии. Губы у нее были такого цвета, словно она наелась черники.

– Я видела, как одного матроса смыло волной, – пробормотала Алиса, постукивая зубами. – Совсем молодой парень. Он что-то крикнул, но я не услышала.

– Его спасут, – заявил Быков с уверенностью, которой вовсе не испытывал. – Для людей за бортом мы бросили круги и плот.

– Думаешь, в этом аду они найдут круги? – спросила Элен.

– Будем верить, – сказал Леоне. – Больше ничего не остается. Черт! Я и сам чуть следом не нырнул. Спасибо, парни.

Предоставив Ватерману принимать благодарности, предназначавшиеся им обоим, Быков перешел в каюту Заводюка.

Старик тупо сидел за столом, держась за него, чтобы не быть сброшенным на пол. Под ногами у него перекатывалось все, что раньше было аккуратно разложено и расставлено. Его лицо представляло собой трагическую маску.

– Никогда себе не прощу, – пробормотал он, бросив на Быкова затравленный взгляд. – Это моя вина, только моя. Почему я не послушался капитана?

– Мистер Джеллоу не должен был вас слушать, – возразил Быков. – Судном командует он. Раз он подчинился, значит, в глубине души считал, что лучше остаться.

– Совершенно верно, – пробасил капитан, вваливаясь в каюту, где сразу сделалось тесно и душно. – Понадеялся на тросы.

– А они лопнули, – горько произнес Заводюк. – Как гнилые нитки порвались.

– Не совсем так, – возразил мистер Джеллоу.

– Что? – одновременно воскликнули Быков и профессор.

– Пока еще было можно, я добрался до двух обрывков, чтобы их осмотреть. На них сохранились явные следы надрезов.

– Не может быть!

– Кто это мог сделать?

– Этого я не знаю, – сказал капитан. – Но в моей команде нет самоубийц. Ни один моряк не отдал бы судно во власть ветра и волн. Это сделал человек, ничего не знающий об океане. – Он помолчал, прежде чем продолжить: – Если бы не диверсия, «Пруденс» выдержала бы первый удар тайфуна, а потом осталась позади, вот и все. Теперь же нас несет неизвестно куда. Приборы и рация выведены из строя. Один Господь знает, где мы окажемся к исходу дня. Корабль – игрушка волн…

Не в силах справиться с эмоциями, капитан умолк.

– Вы уверены? – спросил Быков, с трудом веря в услышанное. – Я имею в виду тросы.

– Да, – коротко ответил Джеллоу.

– В голове не укладывается, – пожаловался профессор и покачал той самой головой. – Я абсолютно уверен в каждом человеке из своей команды.

– А я – из своей, – быстро вставил капитан.

– Всех их я давно знаю лично, – продолжал Заводюк, не обращая на него внимания. – Разве что…

Не договорив, он бросил быстрый взгляд в сторону Быкова. Это походило на укол шпаги, когда тонкий, узкий клинок наносит смертельную, но внешне незаметную рану, из которой даже кровь не всегда появляется.

Вспыхнув, Быков начал пробираться к двери.

– Дима! – окликнул его Заводюк. – Я не тебя имел в виду.

На фоне бушующего океана его голос казался слабым и дрожащим. Быков обернулся и, держась за дверной косяк, язвительно посоветовал:

– Вы напрасно меня в своем кабинете принимаете, профессор. Здесь столько ценных вещей. Компьютер с важной информацией, золотая цепь… Нельзя быть таким доверчивым.

– Дима!

Быков покинул каюту, и его погнало по коридору, как шарик в лунку. Помимо воли он перешел на бег, но врезался в трап и повернул обратно.

Стаут лежал на койке Ватермана и смотрел в потолок, грызя трубку.

– Лео отправился играть с Ником в электронные шахматы, – пояснил он. – Не возражаешь против моей компании?

– Нет.

Быков опустился на колени и достал спасательный жилет.

– Зачем это тебе? – искоса взглянул на него англичанин. – Ты собрался наверх?

– Да.

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось.

Путаясь в застежках, Быков направился к выходу. Стаут сел на кровати и поймал его за лямку жилета.

– Постой, Дима. Что ты задумал?

– Хочу проверить концы тросов. Говорят, они надрезаны, а не оборваны.

– Кто говорит?

– Капитан.

Стаут зашелся неестественным хохотом:

– Да он просто страхуется! Судно получило многочисленные повреждения, а может, вообще пойдет ко дну. С кого спросят? С капитана. Вот он и спешит переложить ответственность на плечи мифического террориста.

– Сейчас я это проверю, – мрачно пообещал Быков. – Пусти меня.

– Ни за что! – горячо возразил Стаут. – Я не позволю тебе рисковать жизнью из-за какой-то ерунды.

– Для меня это не ерунда.

– Не горячись, Дима.

– Отпусти, я сказал!

Вырвавшись, Быков вывалился в коридор. Стаут повис на нем, требуя немедленно вернуться. Их бросало от стены к стене, пока оба, навалившись на дверь каюты Ватермана и Леоне, не распахнули ее и не рухнули на пол. Падая, Быков приложился головой так сильно, что рассек бровь, и кровь залила его лицо.