Звонок напугал до икоты. Я испуганно посмотрела на дверь. Трезвон повторился. Чёрт, а страшно…

— К-кто?.. — пролепетала я.

— Василиса! — встревоженный голос дяди Бори. — Дочка, ты в порядке?

У меня отлегло от сердца. Я с трудом встала, сбросила на пол шубу и дрожащими руками открыла дверь. Сосед уставился на меня как на привидение.

— Вася, — он озабоченно нахмурился, — что случилось?

— Ах, так это я вас на лестнице… — промямлила я. — И вы за ключами…

— Василиса!..

— Э-это с-собака вс-сё… — путано объяснила я, судорожно ища в сумочке ключи. — Я их б-боюсь, а она н-напала… В-вот. С-спасибо… — и запнулась.

Дядя Боря взял свои ключи, посмотрел внимательно и покачал головой:

— Вася-Вася… А на ночь глядя-то зачем одна ходишь?

— Б-больше н-не б-буду… — пообещала честно.

— Ладно, к утру всё забудется, — сосед ободряюще улыбнулся. — Если что, приходи в любое время, договорились?

Я снова кивнула и попыталась улыбнуться. Судя по сочувственному взгляду, вышло неважно. Дядя Боря пожелал спокойной ночи и ушёл. Я быстро закрыла дверь и опять села на пол. Ноги не держали. И страх всколыхнулся с невиданной силой.

«Писец», — сказал мне «парень». Что бы это значило, зачем я кому-то понадобилась?.. Кто они — нападавшие, и зачем, собственно?.. А может, он сказал не «пИсец», а «писЕц», в том смысле, что… Но тоже не клеится. У меня и друзей-то нет кроме Валика, про врагов вообще молчу…

— Дура! — позвучало рядом сиплое и усталое. — Мало того, что бездарь, так еще и бестолочь!

Муз сел на пол. Обвисшие крылышки, бледно-голубая кожа, потухший взгляд, дрожащие ручки с неизменной бутылкой. Он сердито глотнул пива, зыркнул на меня злобно и… упал в обморок. Бутылка со стуком покатилась по полу, и Баюн, подняв лапку, остановил её движение. Подошел к Музу, обнюхал его, кивнул и повернулся ко мне. Обнюхал мои штаны и утробно зарычал. Я вытянула ноги и вздрогнула. Светлые штанины по колено, там, где псина мордой тёрлась, — в мелких тёмных пятнах, будто искрами прожженные.

Кот зашипел на штаны, сверкнул глазами. А кухонные часы тихо пробили полночь. Я изумлённо выругалась. Не может быть, я же от Альки часов в пять-шесть вечера вышла!..

Не может быть…

Как известно, восемьдесят процентов наших дней начинается одинаково — звенит будильник. Моя жизнь — не исключение: будильник на прикроватной тумбочке верещал, как сирена при пожаре. Я специально такой сигнал поставила: психологи утверждают, чем противнее звук будильника, тем быстрее проснешься. И я проснулась. Но как вылезти из тёплой постели, когда у подушки урчит кот, а по комнате гуляют ледяные сквозняки? Ничего-ничего, скоро отпуск… И почему год до отпуска — терпится, а три дня — уже нет?

Я сползла с постели вместе с одеялом и поплелась на кухню. Включила чайник и села на табуретку. Проклятые кошмары… Я вздрогнула, вспоминая пса и этого… непонятного. Ведь как наяву почудились… Чайник щёлкнул, выключаясь. Так, ладно, Вася. Собираемся. Я с сожалением рассталась с одеялом, заварила кофе и поставила греться блины. Два дня безделья, пьянка и — свобода. Относительная и недолгая, но тем не менее.

Сходив в ванную, умывшись и взбодрившись, я снова пошла на кухню, но в коридоре остановилась. Присела на корточки и расправила лежащие на полу лыжные штаны. И невольно поёжилась. Нет, ну ведь почти убедила себя в том, что всё приснилось… Почти. Штанины, прожжённые по колено, и на валенках — такие же дырявые пятна. Только выбрасывать, хотя жалко… Штаны — ладно, а валенки — дорогие, с ручной вышивкой… Муз, обняв бутыль, спал в коридоре на комоде, свив себе гнездо из шарфа. И выглядел неважно — слишком светлая кожа, тельце мелко дрожит. Кто же ты такой, а?.. И что вчера было?..

Я заботливо укрыла Муза вторым шарфом, посмотрела на него уныло и отправилась собираться. Что за жизнь: и дома страшно, и из дома выходить — страшно… Но волков бояться — в лес не ходить. К тому же день — не ночь, плюс понедельник, народу на улице много — кто на работу идет, кто за подарками. Палиться шутникам будет не с руки.

Сон с героем я не запомнила, поэтому за завтраком с интересом прочитала новые двадцать страниц. Чувак одолел четвёртую ступень и в последнем абзаце задремал в углу. И тут бы его и порешить бы… Но некогда. Скинув файл на флешку, я оделась, подкрасилась, заплела косу и отправилась на работу. Хорошо бы сегодня-завтра Гриша замену подогнал… Хоть будет, чем заняться. Пока объясню все тонкости работы с вёрсткой — глядишь, и день пройдёт быстро и с пользой.

Улица напугал неожиданно и сильно. На каждом шагу мерещился не то собаковод, не то пёс, не то чья-то тень. Только панической атаки для полного счастья не хватает… А ещё ноги болят. Вроде пробежала-то всего ничего… Заставить бы себя как-нибудь спортом заняться, но… «Сынок, это фантастика!» Стоит пойти в спортзал, как появляется Муз, и ага. Бедненький, как он вчера выложился, пса за хвост таская… Я истерично хмыкнула. Крыша, стоять!

На работу после всех переживаний я прибежала нервно-возбужденная и жаждущая общения. И позитива. Насмотришься гадости — и сразу в люди тянет. В людях, конечно, гадости тоже много, но ей хоть отпор можно дать. В отличие от светящейся зелёной псины и прочих параненормальных вещей. Нападавшие же такими спецэффектными были — Голливуд отдыхает. И вряд ли наши доморощенные гении смогли бы такое сотворить… Короче, прав глюк. Приду вечером домой, разбужу его и заставлю объясняться. Пора верить. Как бы бредово всё ни выглядело со стороны.

Общение мне предоставили сразу. Едва я переобулась и включила комп, как из своей берлоги выглянул Гриша и сообщил, что ко мне очередь. На замену. Я обрадовалась и быстро, даже над кофе не помедитировав, сваяла проверочный тест. Обычная статья с двадцатью необычными и весьма распространенными в нашей газете ошибками. Я вообще всех журналистов давно по ошибкам вычисляла, без подписи угадывая, чей «шедевр» правлю. Анютку — по «-тся/-ться», Леру — по пропущенным словам, Костю — по обилию запятых, а Гришу — по Фрейду.

Первой пробовалась студентка с копной рыжих волос и в коротком клетчатом платье. Валик бросил играть и мечтательно вперился в девицу. Студенка застенчиво обозначила три найденные ошибки, поправила пять верно написанных слов, и я быстро показала другу фигу. Он вздохнул и уставился на следующую блондинистую претендентку. Тоже страдающую профнепригодностью. Я вежливо утешила девочку тем, что «мы ей позвоним», и задвинула подальше совесть. Некрасиво, конечно, но…

Санька и Игорь, наблюдавшие за проверкой, дружно и недоверчиво фыркнули, а претендентка номер два ушла, сияя и виляя попой. Я снова показала Валику фигу. Он скривился и недружелюбно воззрился на женщину лет сорока. Бывшая учительница русского языка, в строгом костюме и с пучком тёмных волос на затылке, за пять минут нашла все нарочные ошибки плюс три случайные. Я уважительно кивнула и коварно улыбнулась Валику, одобряя её кандидатуру. Друг сморщился, сплюнул и демонстративно ушёл курить. Конечно, с красивой девочкой в короткой юбке работать интереснее. Но я же не подружку ему ищу, а адекватную замену себе. И ревности здесь нет, ни разу!