Но в отличие от того, что было две недели назад, этот мир уже не казался столь чуждым, а Лондон – столь далеким.

И задание уже не так путало неясными опасностями… Даже пресловутый Галушка теперь, отсюда, не казался таким грозным. Одна загвоздка – путеводители.

Я вернулся с балкона в комнату, достал оба экземпляра и сравнил их между собой. Они были совершенно одинаковые, как две горошины. Только если присмотреться, можно различить крошечную разницу. Экземпляр Мауры был 1950 года издания, а Канлифа – 1953-го. Я решил, что, пожалуй, лучше всего их пометить – чтобы не было осложнений, и пошел к шкафу, достать из пиджака ручку.

Тут зазвонил телефон.

Я подскочил. Оба «Норстранда» лежали на столе. Вот так и начинается путаница! Громко выругавшись и решив, что пусть себе звонит, я поставил точечку в правом верхнем углу экземпляра Канлифа. Чертов телефон продолжал трезвонить. Вспотевшей рукой я поднял трубку.

– Алло.

Это был Свобода из министерства стекольной промышленности. Который очень надеялся, что не помешал.

– Ни в коем случае.

– Мы не совсем поняли вашу телеграмму, пан Вистлер. Можно ли трактовать ее таким образом, что вас уполномочили в этот приезд заключить с нами торговое соглашение?

– Не совсем. Мы хотели уточнить некоторые детали, а мои боссы – люди оперативные. И потому было решено, что мне целесообразно снова посетить Запотоцкий завод.

Из-за нервов я, видимо, дико орал, и Свобода истолковал это по-своему.

– Ну конечно же, вы абсолютно правы, поймите меня верно. Мы счастливы, что вы снова здесь. Только объясните, чем мы можем быть вам полезны. Может быть, вы хотите провести срочное заседание? Тогда я сейчас же пришлю за вами машину.

Я мигом представил себе великаншу из Баррандова, в грозном молчании возвышающуюся у машины, перед отелем.

– Нет-нет, благодарю вас! В этом нет никакой нужды!

– Вы предпочитаете связаться непосредственно с заводом в Кралове?

– Именно, именно так. Хотелось бы побывать там завтра. С утра. Мне понадобится час-два, не больше. Мои боссы ждут, что я вернусь в понедельник утром к совещанию.

– Прекрасно, – сказал Свобода. – Я проверю, все ли согласовано. Машина будет ждать вас, скажем… в девять. Это не слишком рано?

– Отлично, в девять.

У меня не было никакого желания выходить в этот вечер из отеля. После легкого приятного путешествия стоит пораньше пойти баиньки.

– Вы действительно не хотите встретиться сегодня?

– Нет, благодарю вас. На сегодня у меня есть все, что нужно.

– Ну что ж, прекрасно, – ответил он.

Он вроде бы малость скис оттого, что встреча не состоится.

Наутро коротышка Влачек, все такой же шустряга и всезнайка, заехал за мной на машине.

– Надеюсь, вы привезли с собой хорошую погоду, пан Вистлер. Пока вас не было, у нас выпало девять с половиной сантиметров осадков. Зато, может, теперь выглянет солнце!

– Сейчас как будто хмурится, – сказал я. Воздух был душный, парной, и спал я плохо.

– Да, может, брызнет парочку раз. Но синоптики обещают хорошую погоду на воскресенье, на время парада. А это самое главное.

– Что за парад?

– Как, вы не слышали? – Влачек просто ликовал. – Это будет самый грандиозный парад за последние годы. Посмотреть хотя бы, какие устанавливают стенды! Прибудет сто восемьдесят делегаций только из отдаленных районов. Например, из района Брно приедут тысяча семьсот участников. Сами увидите! Сегодня вовсю украшают город. А к вечеру понаедет много народу. В связи с таким наплывом возникает масса интересных проблем.

Через минуту я уже не слушал его, а просто глядел в окно. Влачек трещал без умолку. В честь чего парад, он так и не сказал, а. мне было настолько муторно – и физически, и морально – что я не спрашивал. Мы приближались к Кралову, и «Норстранд» в моих ладонях совсем промок от пота. В кармане плаща лежал экземпляр, полученный от Мауры. И я все размышлял, как же на сей-то раз позабыть эту книжку. Теперь я уже знал, что Галушка никакого отношения к этому не имеет, но что толку! Я думал о том, как стану выжимать из себя вопросы, которые надо ему задать, и что это может навести на подозрения. Он ведь уже изложил буквально все по поводу этого проклятого стекла. «Господи, – думал я, – провались оно пропадом, это стекло!»

Мы вышли из машины и через главные ворота шли к кабинету Галушки, а Влачек все говорил. Это был какой-то нескончаемый бред о проблемах, связанных с парадом. Слава тебе господи, хоть ответов не требовалось – кивнешь ему головой, и ладно Меня снова мучили приступы тошноты.

Галушку уже оповестили из центрального вестибюля, и теперь он ждал нас в дверях кабинета, все так же устремив на меня свои маленькие разнокалиберные глазки.

– Итак, мистер Вистлер, мы снова имеем честь лицезреть вас у себя!

Он обеими лапами схватил мою руку и стал ее медленно раскачивать вверх-вниз.

– Товарищ Свобода сказал, что вас смущают некоторые организационные проблемы.

– Боссы пана Вистлера, сами понимаете… – всунулся коротышка Влачек, похихикивая и беспокойно скаля золотые зубы. – Естественно, что перед заключением сделки они должны выяснить все детально. Как я понимаю, пан Вистлер, и это совершенно закономерно, хочет еще раз убедиться во всем, что видел. Надеюсь, пан Вистлер, вы были более чем удовлетворены системой работы пана Галушки?

– Ну еще бы! – ответствовал я. Во рту у меня пересохло, и сердце противно колотилось. – Мы сочли нужным предпринять дополнительный осмотр заводов, чтобы еще раз обдумать наше соглашение. Так как хотим оформить его как можно оперативнее.

– И я тоже, – ответил Галушка.

Он все же отпустил мою руку и повел нас к себе в кабинет.

– Таков девиз нашей промышленности: ДИНАМИЧНОСТЬ, ЭФФЕКТИВНОСТЬ, КАЧЕСТВО. Знаете, Влачек, – продолжал он, – Праге придется сильно попотеть, чтобы убедить западных заказчиков в высоком качестве наших изделий… Если проверить все по пунктам, можно увидеть, что наша продукция и лучше, и дешевле прочих. И они поражаются этому. Ищут изъяны. Поверьте, я ничего против вас не имею! – продолжал он, обращаясь ко мне. – Я отлично понимаю психологию западного бизнесмена. У меня была прекрасная возможность изучать ее в течение тридцати лет. И она меня не удивляет и не огорчает. Просто этих людей придется перевоспитать.

Его кривая усмешка была бесподобна. Бедняга Влачек нервно улыбался, поддакивая то одному, то другому.

– Стекло, безусловно, первоклассное, – запинаясь, говорил он. – Как я понимаю, пан Вистлер в этом и не сомневается, правда? Просто когда возникает новый рынок… то, естественно, появляются всякие проблемы… и прочее…

– Что ж, прекрасно! Я полностью в его распоряжении, – ответствовал Галушка. – Что именно вы желали бы осмотреть на этот раз?