Ни на одном из них не было его.

Ни на одной из этих фотографий с тщательно продуманной, великолепной свадьбы не было ни единого признака того, что брак вообще имел место. Стивен рассказывает теперь эту историю без следа ущемленного самолюбия, но в тот момент, конечно, это было не так. Он был сокрушен. И расстроился еще больше, когда по дороге домой поговорил об этом с Лесли. Он задал простой вопрос: «Лес, ты не заметила ничего странного на наших свадебных фотографиях?» Она замолчала на мгновение. Когда заговорила, это было не то, что Стивен хотел услышать.

Он надеялся на что-нибудь вроде: «Да, заметила, и позволь мне сказать тебе кое-что: есть серьезное объяснение, почему мой отец так поступил!»

Вместо этого он увидел, как его жена пожала плечами и спросила: «Заметила что?»

Стивен был по меньшей мере разочарован ее ответом, но собрал всю волю, чтобы Успокоиться, Достигнуть Зрелости и Близости. Он видел перед собой несколько вариантов действий. Можно было бы выбрать гнев на отца жены за подобное пренебрежение. Он также мог бы рассердиться на жену за то, что она вообще не заметила оплошности. А мог не сердиться вообще. Просто, возможно, эти фотографии вообще не имели к нему никакого отношения.

Стивен мудро поразмыслил, почему он почувствовал себя расстроенным и чего желал бы больше всего. Он хотел быть уважаемым своими новыми родственниками и женой. Если бы он скулил по этому поводу и настаивал, чтобы жена уладила все со своими родителями, приблизило бы это его к цели — или отдалило бы еще сильнее?

Поэтому, как сказал Стивен: «Я определился. Я был женат на женщине, которую любил. Я был частью этой семьи, хотели они этого или нет. Я не мог заставить отца своей жены принять меня, но я мог сделать так, чтобы для него было трудно меня не принять». Вместо того чтобы вовлечь в конфликт Лесли или остаться с ее отцом в натянутых отношениях, Стивен решил сам добиться нового к себе отношения. Он прилагал искренние усилия, чтобы лучше узнать этого человека — вне своих отношений с Лесли. Стивен брал его с собой на спортивные мероприятия и соревнования по гольфу. Периодически звонил ему, просто чтобы привлечь его внимание. Он даже взял себе за правило спрашивать у него совета по некоторым деловым вопросам. Спустя несколько месяцев старик начал смягчаться. А через пару лет считал Стивена своим вторым сыном. Они обсудили тот инцидент с фотографиями — и говорили об этом откровенно и открыто.

На момент написания книги Стивен и Лесли отметили особую дату — десять лет в браке. И каждый год, на празднование годовщины свадьбы, они фотографируются вдвоем и отправляют снимок ее отцу. Это стало традиционной шуткой между ними тремя. Иногда Стивен отправляет ему фотографии одного себя. Это служит доказательством того, что даже при конфликтном начале отношений и глубоко укоренившихся проблемах можно вырастить крепкий, продолжительный, наполненный любовью брак — и хорошие отношения с вашей расширенной семьей. Но следует усвоить один важный урок: вы должны быть взрослым участником этих отношений. Не имеет значения, насколько по-детски и незрело ведет себя ваш супруг, его или ваша семья; вы должны быть выше склок — и стремиться к тому, чего больше всего желаете, исходя из своей внутренней целостности.

Проблема расставания и привязанности заслуживает не только отдельной книги, но и отдельного факультета. Я даю вам столько информации, что это может быть небезопасным. Памятуя об этом, хочу слегка нарушить собственное правило и дать несколько прямых советов.

Относитесь проще. Один из способов саботировать брачные отношения, когда дело доходит до конфликта расширенной семьи, состоит в том, чтобы принимать все слишком близко к сердцу и тут же начинать защищаться. Особенно это справедливо для замечаний, сделанных супругом или его родственниками о вас и/или ваших родителях. Когда дело касается наших родителей, мы можем сказать все, что хотим. Но когда кто-то не из вашей семьи начинает обсуждать их привычки и прихоти, мы выстраиваем оборону.

Почему так происходит? Почему мы испытываем потребность защитить нашу расширенную семью любой ценой? Мы считаем, что критика наших родителей говорит что-то о нас самих?

Если мы по-настоящему не расстались с мамой и папой, конечно, мы возмущаемся. Но если мы находим свое место, в котором чувствуем себя, как личности, довольно безопасно и уверенно, то можем с большей объективностью выслушивать разные вещи о себе и о родителях.

Я не призываю поддерживать оскорбление ваших родителей супругом. Но, вероятно, придет время, когда ваш муж или ваша жена заметят нечто в вашей семье, чего вы не в состоянии увидеть. Как вы поступите, когда на это будет обращено ваше внимание? Будучи чрезмерно чувствительным, начнете защищать воспитавшую вас семью — и это ничего вам не даст. Если же сможете стать чуть более толстокожими и слегка развить чувство юмора, то будете поражены, насколько свободно станете себя чувствовать, даже когда кто-то говорит неприятные вещи.

Поменяйте лексикон. Несколько лет назад, когда приближалось наше первое Рождество в Атланте, новые друзья задавали Дженни и мне весьма распространенный вопрос: «Ребята, так вы едете домой на праздники?» Они хотели знать, остаемся ли мы в Атланте или едем в Техас увидеться с нашей расширенной семьей. Вроде бы невинный вопрос. Но обратите внимание, каким образом он был задан: «домой» — это туда, где живут родители или расширенная семья; туда, куда вас позвали домой, как ребенка.

Но Дженни и я чувствовали, что, если бы мы имели в виду под «домом» какое-то другое место, а не то, где мы живем сейчас, это означало бы, что мы на самом деле так и не оставили позади свое детство. Если «семья» означает нечто другое, чем Хэл, Дженни, Ханна и Брэндон, это означает, что наши сердца находятся где-то в другом месте.

Поэтому мы отвечали друзьям: «Нет, мы семьей не уезжаем из дома, чтобы увидеться с родственниками в Техасе». Если вы думаете, что это всего лишь семантика, то вы упускаете главное. Дом — это не где-то там, куда мы стремимся, за многие мили и воспоминания; дом находится там, где мы живем вместе. Мы должны мыслить именно в этом русле, чтобы и мы, и дети стали полноценными самостоятельными личностями.

Пересмотрите понятия уважения и преданности. Всякий раз, когда я доношу до людей данную информацию, обычно на этом моменте притормаживаю. Идея «расставания» с мамой и папой, решение проблем с ними напрямую или наблюдение, как это делает супруг, для некоторых это просто оскорбительно. Я помню одного клиента, который не признавал других идей насчет своих родителей, кроме как признания их святыми. Он уподоблял мои вопросы об этом чему-то вроде «подрыва репутации». Конечно, для него легко было признавать ошибки семьи своей жены; они «явно нуждались в психиатрической помощи». Но его собственная семья? Никогда. Они были совершенством. И не имело значения, что и его жена, и я не испытывали трудностей в определении его собственных проблем, которые, как вы догадались, происходили из семьи его «святых» родителей.