лежал в бескрайнем озере. Сверху находилась пустота космоса, где единственной видимой была Земля. Огромный голубой шар, покрытый периной облаков.

Сколько он здесь лежал? Что делал? Все проплывало мимо, не интересуя Вадима.

— Ты знаешь, что такое "эффект обзора"? — спокойно спросил человек, который сидел рядом.

Всегда ли он там сидел, а Вадим его просто не замечал? А может он только появился?

— Этот бескрайний космос, его обманчивая пустота и неизвестность. А против них этот маленький голубой шарик, жемчужина наполненная жизнью.

Человек щелкнул пальцами.

— И все. Миллиарды людей, тысячи лет истории и культуры исчезли, — человек встал, — но тебе нет до этого дела. Поэтому, — он развел руками, — ты здесь.

Человек сделал несколько шагов и оказался прямо напротив лежащего Вадима, словно ходил по небу.

Перед Вадимом был точно такой же Вадим, только без застарелых шрамов, без бледности на лице и абсолютно здоровые, живые глаза.

— У нас есть все время вселенной, я никуда не спешу, но уверен, что у тебя найдется парочка незавершенных дел.

Вадим не ответил. Человек же продолжил.

— Знаешь, почему ты такой, какой есть?

У Вадима дернулась губа. Человек приблизился, так близко, что его дыхание касалось Вадима.

— Почему ты, а не кто-то из местных?

— Они… — Вадим говорил медленно, — они такие, хрупкие…

Вадим поднял руку и щелкнул пальцами.

— И их нет. Только холодный и мертвый космос.

Теперь человек ничего не ответил.

Вадим осмотрелся, словно ему стало не комфортно, от того, что кто-то так близко подошел. Ноздри Вадима раздулись и он оскалился.

— Суки…

Вадим поднялся. Человек же оказался над ним, головой вниз, словно отражение.

— Нет. Они только дети. Какой же я дурак… Слепец, что возомнил себя… какой же дурак.

Вадим ходил по воде, поднимая волны.

— Но там была одна из этих тварей… жалкая пародия… порождение бездны…

Человек ничего не ответил.

— Нет. Никаких оправданий, сколько, сколько мельтяшеней.

— Ну ты же не машина, — уловил его настроение Человек.

— Может, может, машине было бы легче…

— Машина никого и ничему не научит, — покачал головой Человек.

— Но я такой дурак, столько ошибок. Такое отношение… — у Вадима в голове проносились целая жизнь.

— Так исправь их.

— Но как?

— Я только запись, — улыбнулся Человек, — ответ на этот вопрос, ты должен найти сам.

Вадим открыл глаза. Он лежал на больничной койке в палате. Все тело покрывал панцирь гипса. Кроме него в углу комнаты сидел Егерь, и выглядел он не лучше, чем себя чувствовал Вадим. Половину лица Егеря покрыл уродливый шрам, левую руку он прикрывал перчаткой, волосы торчали пучками, словно заново отрастали.

Егерь спокойно открыл глаза, и они встретились взглядами. — Вадим Борисович…

— Не надо, я все помню… — ответил Вадим, хрипя горлом.

— Тогда, что мы будем делать?

— Мы найдем эту тварь, я выдерну ему язык и заставлю сожрать собственное сердце, — Вадим сказал то, что хотел услышать Егерь.

Все, что нужно было вестнику, так это доделать работу.

Глава 13 Знания освободят меня

В дверь палаты постучали, и внутрь зашел Воронцов. Он посмотрел на Вадима и бросил Егерю:

— Оставь нас.

— Да, ваша милость, — подчинился бугай и вышел.

А Михаил Семенович осунулся, сгорбился как-то и совсем перестал бриться. Он взял стул и сел у кровати Вадима.

Ему потребовалось очень много сил, чтобы заговорить, но даже так, у него сорвался голос.

— Вадик, ну… ну как же так? Ты же знаешь? Ты видел? Что ты помнишь?

— Все.

По морщинам у глаз и на ладонях Воронцова, Вадим посчитал, что сейчас было двадцать пятое марта тысяча восемьсот пятьдесят третьего. Он провалялся аж до весны. И судя по стенам и свету из окна, Вадима положили к доктору Гаазе домой.

— Вадик, ты, — у Воронцова дрогнул подбородок, — ты может предполагаешь, кто. Кто это сделал? Мою девочку?

— Я его видел.

Воронцов не сразу поверил в то, что услышал.

— Вадик, ты только скажи, а уж я эту суку, — Михаил Семенович изобразил как ломает шею невидимому врагу, — из под земли достану.

— Вместе.

— Но как? Ты же, — Михаил Семенович показал на гипс и бинты.

— Лучше. Меня чем-то мазали? Не узнаю запах, — ответил Вадим.

— Да, это новое средство доктора Гаазы, только вот, сам доктор. Даже не знаю, — Воронцов устало потер глаза, — пока ты, хм, лежал, слишком много всего произошло. Коалиция снова вошла в Балтику. Эти суки, они обстреляли Ригу ракетами с ядовитым газом. Надеялись выманить флот из-под защиты фортов. Здесь у нас, участились непонятные взрывы. На месте находим несколько аккуратных отверстий, словно гигантским увеличительным стеклом проплавили, например стену склада. Нахимов прислал донесение, что орудийную батарею так же уничтожили. Я училил патрули, но гарантий нет. И да, доктор Гааза. Ладно, Анвтолий с Варей расскажут. Пока же знай, с дочками все хорошо. У меня их целая рота охраняет, ни одна сука не подойдет…

— Но подлетит… — тихо прошептал Вадим.

— Что?

— Михаил Семенович, сделайте пожалуйста карту мест, куда атаковали. И поспрашивайте местных, может видели чего. Только, пусти все записывают, даже самые страные слухи, связанные с чертовщиной.

— Вадим, ты хорошо себя чувствуешь? Может я рано.

— Михаил Семенович, просто доверьтесь. Я хочу поймать этого гада не меньше вашего.

— Хорошо, я позову Анатолия и Варю, — Михаил Семенович ушел задумчивым, но во взгляде появился слабый огонек, — завалы я приказал не трогать. Только Софью и Петю достали. Мы их похоронили здесь, в Мариуполе.

— Я понял.

В палату Демидовы заходили осторожно, словно боялись потревожить покой раненного. У Вари под глазами выросли синяки, а на голове она попыталась состроить прическу, но секущиеся концы и хрупкие волосы лезли словно солома. Анатолий выглядел лучше, но у него на рубашке остался след от детской еды.

— Вадим, ты как? Не помешаем?

— Заходите.

— Вадим, нам так жаль, — Варя склонила голову, — такое горе.

Они присели рядом с кроватью. Вадим же отвернулся к окну.

— Прими наши соболезнования. Для тебя такое трудно слышать, — начал Анатолий, но Вадим его остановил.

— Только. Я справлюсь. Главное, что дочки