А Эмань была на грани.

У неё болела голова из-за дождя и непробиваемо хмурого неба, поэтому она не стала, как обычно, заглушать свои реальные мысли и чувства просмотром сохранённого контента в телефоне, тем более она уже выучила его почти наизусть. Даже новые фотографии, сделанные уже здесь, не доставляли радости. Поэтому мысли лавиной хлынули в её голову.

Всё бессмысленно. Кто знает, что представляет собой это благословение, но это просто тот же Китай, только отмотанный назад во времени лет на сто. Она надеялась встретить мифических существ, но встреча не принесла с ними радости: либо это были бестолковые кровожадные демоны, либо обитатели вершин, до которых не достучаться.

Кругом всё то же.

Но худшее — то, что она ничего не может с этим делать.

Кто она? Да никто. Ей так и не удалось стать кем-то существенным, чем фигурой для рекламы товаров от партнёров по бизнесу. Партнёров её семьи. Тайвань контролировали не президент с парламентом, а именно такие семейки как Хонг — короли Тайбэя[3], тигры, что охотятся в небоскрёбах. Но, видимо, на ней сразу был поставлен крест — от неё не нужно ничего, кроме красивого личика, фигурки и готовности при случае раздвинуть ноги перед особо требовательным партнёром, которого нужно мягко уговорить. Жёстко уговаривали уже потом, и одна радость, что иногда тоже не без секса, но принудительного уже для другой стороны.

Кто такая Хонг Эмань? Может, нейрохирург? Биотехнолог? Певица с гитарой? Чёрта с два. Хонг Эмань — инстасучка, которую при желании и большом количестве денег можно снять на шикарной вилле у моря. Она развлечёт беседой и кое-чем сладким, а потом даст таблетку, от которой будет плохо несколько дней, но как будто не сильно… Затем всё сделают специалисты. Каждый хочет попробовать азиаточку, да?

Может, взять гуцин и как ударить по струнам, какого-нибудь Кобейна? Не, нет сил… Нет желания… жить…

В руке оказалась деревянная жаба Бирюзы. "Опиум для народа", — подумалось Эмань. Она открыла крышку.

По телу прошла дрожь — такая холодная, и такая сладостная…

Не-е-ет, Эмань, ты хорошо помнишь, чем закончился тот передоз. Не надо, Эмань, ты отлично знаешь, как потом ломает…

Бывших нариков не бывает. Я шлюха, сучка и наркоманка. Грустная наркозависимая шлюха, которая проебала все шансы.

Эмань, ты можешь начать всё сначала, здесь никто не знает, что ты постила и с кем спала.

Куда бы я не пошла, всюду беру с собой себя. Мне не шестнадцать, я не изменюсь целиком и полностью. Будь я кем-то большим, будь я способна изменить мир, тогда можно было бы о чём-то говорить.

А кто способен?

Хамуцо способна: она крепка, сильна, вынослива и имеет хоть отвратительные, но идеалы, которые всё же по-своему интерпретирует. Меркурия вообще гений-аутист. Думаю, что каждый разговор с кем-то помимо опекунов для неё — маленькая победа. Тут чужие все, и она каждый день сражается.

Мы тоже будем сражаться здесь, в небесах, до конца.

Ради чего?

Ради себя.

Я не хочу сражаться ради такого уёбища.

А ты попробуй!

Попробовать? Отличная идея!

Эмань достала телефон и блокнот для записей, откуда вырвала один листок и скатала в трубочку. Не опускаться же же до того, чтобы вдыхать прям с руки?

Отсыпала на телефон чуть-чуть порошка, распределила его с помощью блокнота, после чего нагнулась с трубочкой у ноздри, некоторое время колебалась, затем вдохнула.

Наверное, вещество в чае и порошок из жабы были разными веществами, потому что хоть в голове и начали приятно лопаться тёплые воздушные пузырьки, всё же ощущения были не те.

Ладно, хватит с неё и лёгкой эйфории. Эмань закрыла жабу и убрала следы преступления. Хотела встать, чтобы проведать Пельмешка, но поняла, что не может.

Комната перед глазами начала плыть…

— Эмань! — раздалось откуда-то из четвёртого измерения. — Эмань!

"Что это?" — подумала Эмань, когда её начало уносить во времени и пространстве. Комната закрутилась двумя спиральными лентами и ухнула вверх.

— Красота, правда? — произнесла рядом ожившая деревянная жаба. — Эта лестница, точно ДНК, ведёт нас вверх, в бесконечно малое, в первоначала, когда мы все были коацерватами и когда нам незачем было изобретать коммунизм в противовес капитализму. Тогда не было несчастья, хорошо бы вернуться в состояние бактериальных пластов, да?

— Угумн… — брякнула Эмань.

— Эмань! — снова позвали из параллельных миров, отнесённых назад по временной шкале.

— Послушай меня! — жаба вкочила на грудь и схватила девушку за ворот. — Реальность — это иллюзия! На самом деле все люди существуют лишь в виде фотографий, видео и тиктоков! Мы давно перешли к полностью цифровому бытию. Ядерная война, развязанная США на Тайване, уничтожила наши физические оболочки, и только Китай в состоянии поддерживать суперкомпьютеры, обеспечивающие наше нормальное существование в матрице. Ты должна помириться с Хамуцо, её отец контролирует главный компьютер, именуемый Меркурией, чьё цифровое воплощение здесь ты наблюдаешь.

— Чё, реально? — еле произнесла Эмань.

— Повторяю: реальность не существует в объективном мире!

Девушка попыталась страдальчески закатить глаза, и они случайно вылетели из орбит.

— Какая нудная жаба… Хуже Меркурии-суперкомпьютера…

— Эмань! — снова позвали из-за грани.

— Кто меня зовёт? — не выдержала наконец та и внезапно обнаружила, что находится у себя, но только у себя не в Доме Мандаринок — какой бред, кто реально поверит существование целого континента, парящего в тропосфере? — а дома. В своей комнате, на кровати. Тумбочка, заваленная тетрадями, стикерпаками, комиксами и прочей макулатурой. Полка со справочниками, учебниками. Где-то под кроватью в коробке милый сердцу хлам — старый плеер, брелок с тамагочи, диски с фильмами, маленький непродвинутый микроскоп юного натуралиста, фенечки от тех, кто клялся в вечной дружбе, фотоальбом, где она пытается сделать ласточку на зубце башни Великой китайской стены, ободки, резинки с бантами. На стене плакаты со звёздами, среди которых много американцев. Фотографии, флажки на верёвочке, постеры, календарь. Она лежит и смотрит в белый высокий потолок.

— Эмань! Ну что ты не отвечаешь?

Вот кто зовёт. Айминь. Она тоже дома, не в колледже за границей?

Точно, сейчас же лето…

— М-м-м, не хочу, — лениво произнесла Эмань.

— Да ладно тебе! — сестрёнка плюхнулась рядом. Два колоска на башке, спускающиеся чёрными длинными косичками, две тонкие косички с чёлки впереди, как модно. Широкие плечи, ещё совсем свежее лицо с немного неправильными чертами. Как она, но точно малолетка и без фильтров. — Пойдём вниз, будем в кругу семьи наедаться арбузами и смотреть фильмы по телеку. Мы же так редко собираемся, а ты тут валяешься.

— Никуда я