Сердце подпрыгивало от волнения, когда Кармен поднималась на крыльцо и представляла себе отца. Дома ли он? Ищет ли ее? Она, пожалуй, не будет входить, если там только Лидия и Криста.

Кармен осторожно приоткрыла входную дверь и заглянула внутрь. В кухне горел свет, но в столовой был полумрак. Она завернула за угол. На улице было темно, поэтому можно было не опасаться, что ее заметят.

Подойдя к большому окну, прямо напротив обеденного стола, Кармен застыла на месте и даже перестала дышать. Гнев вспыхнул опять, схватил за горло, оставив на губах привкус крови. Потом спустился в желудок, сжав его сильным спазмом. Гнев распирал грудь, отчего ребра, казалось, впивались в легкие. Руки судорожно сжались, плечи поникли.

Отец не искал ее! Он не вызвал полицию. Он просто сидел за столом, а на тарелке перед ним высилась гора дымящихся кусков цыпленка, моркови и риса.

Видимо, было время молитвы. Одной рукой он держал руку Пола, а другой сжимал пальцы Кристы. Лидия стояла прямо напротив него, спиной к окну. Все четверо тесно прижались друг к другу, сплели руки, образовав гирлянду, благоговейно склонили головы.

Папа, мама и двое детей. И только одинокая, потерянная девочка стаяла на улице, но они не видели ее. Кармен больше не могла сдерживать гнев.

Отступив назад, она пошарила по земле рукой и подобрала несколько небольших камней — их было легко бросить. Она уже не понимала, что делает. Наверное, она подошла к окну и отвела руку для броска… Первый камень отскочил от оконной рамы. Второй попал прямо в окно, потому что она услышала звон разбитого стекла, а потом увидела, как камень, пролетев мимо затылка Пола, ударил в противоположную стену. Путь свой камень завершил около ноги отца. Кармен подождала, когда отец поднимет глаза и увидит разбитое окно. Подождала, чтобы он понял: это сделала она.

А потом Кармен побежала.

Тибби!

Ты знаешь, как я люблю принимать душ во дворе. Мне нравится смотреть на небо. Пусть бы мою ванную поместили на улице, чтобы не томиться в этих душных клетушках. Я же дикое создание. Я точно выразилась? Ты бы возненавидела всю эту первобытность, но это как раз то, что мне нужно. Одна только мысль о том, что придется искупаться в закрытом помещении, вызывает у меня клаустрофобию. Думаешь, кто-нибудь будет против, если я и туалет себе устрою на заднем дворе? Ха, шучу, конечно.

С любовью, философствующая Би

Лене вручили пакет с пирожными и объяснили, как найти кузницу.

— Антио, прекрасная Лена, — позвала ее хозяйка пекарни.

Это была маленькая деревушка, и все местные жители уже знали ее, стеснительную и прекрасную Лену. Застенчивой называли ее взрослые, а менее деликатные сверстники — врединой.

Из пекарни Лена направилась к кузнице, низкому кирпичному строению с маленьким двором. Через открытые створки двери в глубине кузницы виднелся голубовато-желтый огонь. Неужели можно заработать на изготовлении подков и рыболовных крючков? Неожиданно комок подкатил к горлу: ей стало так жаль Костаса и его дедушку.

Правда, ее собственные дедушка с бабушкой до сих пор сокрушаются, что отец не открыл ресторан. Он давно уже стал преуспевающим адвокатом в Вашингтоне, а они уверены, что он все-таки не упустит этот шанс.

— Он не останется без работы, ведь он хорошо готовит, — многозначительно сообщала бабушка, когда ее спрашивали о профессии сына.

Казалось, что между островом и остальным миром лежит пропасть, пропасть между старым и новым, между прошлым и будущим.

Взволнованная, Лена остановилась у входа во двор кузницы. Костас в любой момент мог выйти на обед. Вспотевшими от жары и волнения руками она теребила бумажный пакет с пирожными. Она знала, что выглядит сегодня не лучшим образом. Утром не успела помыть голову, поэтому волосы, должно быть, висят сосульками. Нос слегка обгорел и теперь какой-то розовый.

Сердце бешено заколотилось, когда в дверях показался Костас. Вид у него был весьма жалкий: закопченная рабочая одежда, волосы растрепаны дужками защитных очков, на лице капельки пота. «Посмотри на меня, пожалуйста», — гипнотизировала его Лена. Но он не посмотрел. Впрочем, вежливость взяла верх и в конце концов он приветственно кивнул, не оставив возможности начать разговор.

— Костас! — не выдержала Лена.

Он не ответил. Не слышал, решил не замечать, или она слишком долго ждала, чтобы окликнуть?

Ноги так быстро несли Кармен, что она не чувствовала под собой земли. Всю дорогу к ручью она бежала, потом прыгнула и очутилась на другом берегу. Она вдруг осознала, что Волшебные Штаны перепачкаются, но эта мысль ненадолго задержалась в голове, а пронеслась с сотней других. Кармен лежала в траве у ручья, как распятая, раскинув руки и ноги, подняв лицо к небу, на фоне которого яркими пятнами выделялись дубовые листья с зазубренными краями.

Так она лежала долго, может быть, несколько часов. Ей захотелось помолиться, и тут же стало стыдно, потому что это желание возникало только тогда, когда ей что-нибудь было нужно. Стоило ли просить Бога, чтобы Он обратил на нее внимание? На девочку, которая всегда обращается к Нему, только когда ей плохо. Может быть, это Его огорчало. Может быть, надо было помолиться хоть один раз от души, может быть, тогда Бог стал бы к ней милостив. Но, Иисус (извини, Иисус), кто же думает о молитве, если все у него тип-топ? Хорошие люди, вот кто. А она к ним не относится.

Когда луна прошла полнеба и стала исчезать, гнев улетучился, и она снова обрела способность рассуждать здраво.

Первое, о чем она подумала, — это о возвращении в Вашингтон, домой. И тут же сообразила, что все ее вещи, деньги, кредитная карточка остались в доме. И почему только гнев и разум не могут мирно сосуществовать? Вспылив, Кармен вела себя, как обжора, который заказал кучу блюд в дорогом ресторане и готов исчезнуть, как только настанет время платить.

— Тебя никто не звал, — обратилась она к своему гневу, к этому зловредному второму «я», олицетворявшему плохую Кармен.

А может быть, отдаться ему полностью? Пусть сам отвечает за последствия, не призывает разумное со-нательное «я», которое управляло ее действиями почти всегда. Ладно, когда-нибудь надо попытаться.

Разумная Кармен, эта несчастная девочка, пробралась в спящий дом около трех часов утра. Задняя дверь была открыта. Неужели кто-то оставил ее открытой с определенной целью? Она собрала вещи в полной тишине, хотя плохая Кармен хотела наделать шуму, чтобы кто-нибудь принял ее вызов, но разумная Кармен сумела обуздать это желание.

Разумная Кармен отправилась на автобусную остановку и проспала там на скамеечке до пяти утра — до того времени, когда начали ходить местные автобусы. Она села в автобус, который шел в деловой центр города, и, доехав до станции Грейхаунд, купила билет на автобус, следующий в округ Колумбия. Он делал не более пятнадцати остановок.

В Южную Каролину приехала разумная Кармен, и разумная Кармен уехала из нее. Но о том, что происходило в промежутке, она мало что помнила.