Воролов приблизился к Корделии. Она почувствовала себя невесомой и хлипкой, а сердце у неё заколотилось ужасно сильно.

– Околачивалась? Караулила? Вынюхивала со злокозненными намерениями? – переспросил Воролов, наклоняясь, чтобы рассмотреть Корделию. Его нос оказался всего в дюйме от её, а взгляд у Воролова был пустым и немигающим, как у рыбы.

Голос Корделии словно скользнул куда-то вниз, под желудок. Она попыталась вытащить его оттуда. Голос сопротивлялся.

– Я… я… я бы никогда не стала ничего делать со злокозненными намерениями – что бы это ни значило! – выдавила она. – И я никогда ничего не крала, не воровала и никого не грабила!

Она чувствовала, как её колют взгляды чужих глаз: некоторые подозрительно сощуренные, другие широко распахнутые от удивления. Лорд Витлуф взирал на неё со ступеней лестницы.

– Я не знаю, кто в ответе за все эти кражи, но Корделия не виновата в том, в чём вы её так абсурдно обвиняете, – объявила тётушка Ариадна тоном, с которым бесполезно было спорить. – Это чистой воды истерия.

– Если я обнаружу, что вы околачиваетесь, или караулите, или, действительно, вынюхиваете там, где вам делать нечего, мисс Шляпник, – прорычал Воролов угрожающе-тяжёлым голосом, – вы окажетесь в моей тюремной повозке прежде, чем успеете сказать «грабёж».

Он выпрямился, но продолжал сверлить её взглядом с огромной высоты своего роста. Корделия поискала глазами в этом мельтешении людей Гуся. Она увидела его – он хмурился, уставившись на свои башмаки. Корделии захотелось, чтобы он посмотрел на неё. Увидеть дружелюбное лицо ей бы не помешало.

– Думаю, Творческое напряжение совсем доконало вас, миссис Башмачник, – сказала тётушка Ариадна голосом, похожим на обнажённый меч. – Возможно, вам не повредит отпуск.

– Зря стараешься, Шляпник! – кинжалом выплюнула в ответ миссис Башмачник. – Я могу сотворить башмак лучше, чем ты – шляпу, в любой день недели.

– Тогда я прошу вас именно так и сделать! – с совершенно измотанным видом взмолился лорд Витлуф. – По приказу наследницы престола я повелеваю всем Творцам разойтись по домам и приступить к работе! Чтобы изготовить Одежду Мира, у вас есть время до завтрашнего дня. Если вы потерпите крах, крах потерпят и мирные переговоры, и в стране разразится война. И вам всем навсегда будет запрещено творить!

Поднялась кутерьма – лорд Витлуф стал подгонять Творцов к выходу, и все заторопились прочь из зала. В этой суете Корделия ощутила на себе взгляд Воролова, по-прежнему наблюдающего за ней. Она с вызовом уставилась на него в ответ, выпятив подбородок, чтобы почувствовать себя смелее, хоть ноги у неё немного и дрожали.

– Пойдём, Корделия! – Тётушка Ариадна схватила её за руку и потянула вперёд, расталкивая стайку Перчаткотворцев.

– Мне всегда было интересно, – громко сказал дядюшка Тибериус, толкая кресло с пратётушкой Петронеллой. – Что появилось раньше: старый башмак, который выглядит, как лицо, или лицо, которое выглядит, как старый башмак?

Миссис Башмачник злобно воззрилась на него, шагая мимо. Гусь семенил за ней по пятам. Корделия попыталась встретиться с ним взглядом, но он с каменным выражением лица таращился в пол.

В кромешно-чёрном вестибюле все столпились в одну кучу. Главные двери заклинило, и Творцы принялись выкрикивать указания и отпускать раздражённые замечания об уходящем впустую времени. Темнота была полна локтей и нетерпения.

Корделия воспользовалась возможностью. Она выдернула свою ладонь из тётушкиной и резко подалась вперёд, будто споткнулась о чью-то ногу. Масса тел расступилась, давая ей путь. Среди возмущённых воплей она расслышала, как Гусь взвизгнул:

– Ай! Мой палец!

Корделия схватила его и оттащила за колючие бархатные шторы, пока Творцы толкались в темноте.

– Гусь! – прошептала она. – Это я.

Последовала тишина, оказавшаяся ещё колючее штор.

– Гусь? – повторила Корделия. – Это я, Корделия!

– Чего тебе надо? – спросил он тонким сварливым голосом.

Корделия запнулась.

– Эм…

– Я думал, ты мой друг!

Корделия едва слышала Гуся за переругиванием Творцов.

– Я и есть твой друг, Гусь! – прошептала она.

– Тогда почему ты нас ограбила?

– Ограбила вас? Я не… ты же не веришь… – начала Корделия, но Гусь перебил:

– Ты украла наши Башмаки Мира! Я знаю, что да!

– Я не крала ваши Башмаки Мира, Гусь! – захлёбываясь, сказала Корделия. – Я бы никогда!

– Ты врёшь! – выплюнул Гусь. – Моя матушка права! Она всегда говорит, что от Шляпников добра не жди.

Корделия потрясла головой.

– Гусь, клянусь, я не…

– Ха! – рявкнул Гусь. – Мне можешь не врать об этом. Вот – я нашёл это утром на полу в своей классной комнате. Думаю, ты хочешь получить это назад.

Он сунул Корделии в руки какой-то свёрточек, но было слишком темно, чтобы его разглядеть.

– Что это?

– Улика, – прошипел Гусь. – Повезло тебе, что я не отдал это Воролову – потому что это доказывает, что ты лживая воровка-Шляпник!

Корделию так поразила горечь в голосе Гуся, что она не смогла ему ответить. Она почувствовала, как её собственный голос болезненно застревает в горле.

С громким скрипом двери резко открылись, и в вестибюль пролился свет. Корделия с ужасом мельком увидела разъярённое лицо Гуся, прежде чем он выбрался из-за шторы и слился с толпой Творцов, торопящихся покинуть Гилдхолл.

Корделия посмотрела, что Гусь сунул ей в ладонь. Это оказался просто клочок грязной серой ткани. Но когда Корделия развернула его, она так удивилась, что едва не выронила это.

– Мой платочек!

В уголке были вышиты её инициалы: К.Ш.

– Корделия! Кор-делия!

К тому времени, как Корделия вывалилась из Гилдхолла, переулок почти опустел.

– Вот ты где! – воскликнула тётушка Ариадна. – Немедленно иди сюда! Нам нужно сразу же приступить к работе над новой Шляпой Мира! Ох, это просто катастрофа! Как мы станем делать Шляпу Мира в таком настроении?

Она потащила Корделию через лабиринт узких переулков. На Бонд-стрит они догнали дядюшку Тибериуса, толкающего перед собой пратётушку Петронеллу. Корделия была признательна, что её так поспешно гонят домой, ведь это значило, что всё, что она могла чувствовать – это колющая боль в боку. Она лишилась лучшего друга. Он поверил, что она воровка! В его глазах было столько неприязни.