Элизабет вздохнула.

– Поговори с Симмонсом, а когда закончишь, перезвони мне, – сказала она и отключилась.

– Когда тебя ждать? – промычал Волк в трубку, сидя в участке и вяло ковыряясь в остатках чипсов.

Они с Симмонсом препирались добрых десять минут, хотя было безумием надеяться, что комиссар, до смерти боявшийся судебных разбирательств, даст задний ход и откажет арестованному в праве на совет правоведа касательно преступления, за которое его собирались привлечь к ответственности. Симмонс, справедливо полагая, что Волк попытается отменить его приказ, напомнил ему их субботний разговор и повторил, что в любой момент может отстранить его от расследования. При этом особо подчеркнул, что отказ Рэне во встрече с адвокатом может стать поводом для прекращения дела против него, в итоге Волк спасет преступнику жизнь, а тот потом выйдет на свободу.

С тяжелым сердцем детектив перезвонил Элизабет.

– Мне нужно закончить дела в Брентфорде, а на обратном пути заехать на пару минут в Илинг. Думаю, к десяти подъеду.

– Отлично. Его увезут в половине одиннадцатого.

– Жди, я буду.

Прогремел раскат грома, и свет во всех камерах погас. Несколько мгновений спустя мрак немного рассеяло зловещее аварийное освещение. В одной из камер яростно заколотил в дверь арестованный.

В тесном коридоре бушевавшая за стенами гроза отдавалась глухим, монотонным гулом, напоминавшим собой дробь полкового барабана. Волк встал и нажал кнопку отбоя.

Он понял, что у него дрожат руки, и тут же попытался отогнать воспоминания о кошмаре, преследовавшем его в течение долгих бессонных ночей в тюремном отделении больницы, когда он прислушивался к нескончаемым крикам в лабиринте коридоров и тщетным попыткам отчаявшихся тел вышибить прочные, как скала, двери. Детектив засунул руку в карман и несколько минут подождал, собираясь с силами.

– Пойду посмотрю, как там Рэна, – крикнул он коллегам, сгрудившимся у пульта охраны.

Они с Уокером двинулись по темному коридору. Стоявший на часах сотрудник бросился открывать им дверь. Внутри стоял кромешный мрак, развеять который тусклый луч света из коридора был не в состоянии.

– Господин Рэна? – спросил Уокер. – Господин Рэна.

За их спинами с фонарем в руках вырос Финли. Он быстро провел лучом по камере и остановил на фигуре, неподвижно лежавшей на нарах.

– Черт! – воскликнул Волк, ворвался в залитую тьмой комнату, подскочил к Рэне, перевернул его на спину и приложил к шее два пальца, пытаясь нащупать пульс.

Рэна широко открыл глаза и жутко закричал – он просто крепко уснул. Волк облегченно вздохнул, Финли в коридоре захихикал. Судя по виду Уокера, старший инспектор считал, что стрелки часов слишком медленно подползают к половине одиннадцатого вечера.

Вторник, 1 июля 2014 года

11 часов 28 минут вечера

По последним полученным Волком сведениям, бригада Службы защиты свидетелей все еще стояла в пробке на автостраде М25. Один из полицейских, приставленных охранять камеры, приспособил на столе свой телефон, чтобы все могли посмотреть репортаж «Би-Би-Си Ньюс» об инциденте, приведшем к этой задержке. Тяжелый грузовик с прицепом опрокинулся и сложился пополам, будто складной ножик, на проезжей части, перекрыв движение. На автостраду сели два вертолета «Скорой помощи», сообщалось как минимум об одном погибшем.

Свет в камерах для арестованных зажегся опять, и на фоне бури, которая только набирала силу, они стали выглядеть немного уютнее. Финли опять уснул на пластиковом стуле. Один полицейский охранял Рэну, двое других за спиной Уокера обменивались злобными взглядами. После пятнадцати часов их двадцатичетырехчасового дежурства они чувствовали себя арестантами, точно такими же, как те, кто сидел в камерах.

Волк слонялся у двери черного хода в ожидании Элизабет, которая тоже здорово опаздывала из-за неслыханной погоды. В своем последнем смс она сообщила, что находится в пяти минутах езды от них, и велела включить чайник.

Гроза бушевала все сильнее и сильнее, и детектив через окошко в двери поглядывал на залитую водой парковку и утопающие в грязной жиже ливневые стоки. Вот угол здания на какое-то время озарился светом фар, и через минуту снаружи остановилось такси. Его задняя дверца распахнулась и выпустила наружу фигурку с капюшоном на голове и портфелем в руке, которая тут же бросилась вперед и заколотила в железную дверь.

– Кто там? – спросил Волк, не в состоянии высунуть наружу голову, чтобы взглянуть на гостя.

– А ты как думаешь? – заорал в ответ скрежещущий голос Элизабет.

Детектив потянул на себя дверь и был тут же забрызган косым, почти горизонтальным дождем, в то время как неистовый, порывистый ветер, о котором предупреждали метеопрогнозы, ворвался в комнату, набросившись на бумаги и постеры. Чтобы вновь закрыть тяжелую металлическую створку, ему понадобились все его силы.

Элизабет стащила с себя мокрый плащ. Ей было пятьдесят восемь лет, и свои седые волосы она всегда стягивала в тугой хвост. За всю свою жизнь Волк видел ее только в трех костюмах. Каждый из них в день покупки был экстравагантным и жутко дорогим, но теперь вышел из моды и обносился. При каждой встрече она неизменно заявляла, что бросает курить, но от нее все равно пахло табаком, а ее ярко-розовая помада всегда выглядела так, будто ее наносили при полном отсутствии освещения. При виде Волка на лице женщины появилась теплая, желтозубая улыбка.

– Лиз, – обратился он к ней в виде приветствия.

– Привет, мой дорогой, – сказала адвокат, швырнула плащ на ближайший стул, обняла детектива и запечатлела на обеих его щеках по звучному поцелую. При этом прижималась к нему на долю секунды больше, чем надо бы. Волк решил трактовать это как поистине материнскую заботу о его благополучии.

– Ох и мерзко же на улице, – сообщила она собравшимся в комнате, на тот случай, если они об этом еще не знали.

– Тебе что-нибудь налить?

– За чашку чая я готова умереть, – ответила она с драматизмом в голосе, вполне достаточным, чтобы убедить и гораздо большую аудиторию.

Волк совершил тактический ход и отправился готовить чай, предоставив Уокеру и его людям осуществить все процедуры в рамках обеспечения безопасности. От того, что коллегу, которую он знает столько лет, и не просто коллегу, а друга, приходится подвергать обыску, он чувствовал себя неуютно. А так хотя бы внешне все будет выглядеть, будто он не имеет к этому никакого отношения. Он тянул сколько мог, а когда вернулся в камерный блок, то увидел, что Элизабет перебрасывается шуточками с Финли, просматривавшим содержимое ее портфеля. Напарник извлек на свет божий зажигалку с гравировкой (которую она хранила из сентиментальных соображений) и две дорогие шариковые ручки.

– Все в порядке! – улыбнулся Финли.