сказать одно: те, кто создавал дефицит и надеялся на разумные изменения в случае, если уличные толпы получат возможность влиять на события, были чрезвычайно наивны.

Правительство Николая II вызывало в обществе настолько негативные чувства, что мятеж не встретил практически никакого активного противодействия, и февральско-мартовская революция 1917 г. завершилась успехом почти без жертв. В то время ее даже называли великой бескровной революцией. Казаки тоже не оказали ей противодействия. Напротив, одним из очень немногих убитых стал офицер полиции. Он грубо обошелся с женщиной-демонстранткой, за которую вступился донской казак из конного патруля[34]. Офицер начал угрожать казаку, а тот вытащил шашку и зарубил обидчика.

События в Петрограде хорошо известны; я не буду на них останавливаться, а расскажу о последствиях, которые эти события имели для воюющей армии и фронта.

После Февральской революции 1917 г. было сформировано Временное правительство, которое возглавил юрист Керенский. В правительство вошли люди, почти или совсем не имевшие практического опыта управления. В основном это были члены Думы (парламента), избранной, однако, не всеобщим голосованием, а со значительными ограничениями на основе имущественного ценза. В результате депутаты Думы представляли в основном средний класс и почти не имели влияния на уличные толпы – а значит, не могли взять верх над альтернативными структурами управления, организованными радикальными левыми группировками, – над Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Вскоре после отречения царя Петроградский Совет издал циркуляр, который полностью развалил армию на фронте, – знаменитый «Приказ № 1». Этот приказ отнял у офицеров русской армии дисциплинарные полномочия. Причина появления его понятна: Советы боялись, что офицеры встретят революцию враждебно, и власти смогут направить армию на подавление народных масс. Вместо этого власть в войсках получили армейские Советы, избирать которые должны были солдаты и другие нижние чины. Советы предполагалось организовать в частях всех уровней – в батареях и ротах, полках, бригадах и корпусах, вплоть до армий и групп армий (последние назывались фронтами). И все это после трех кровавых лет непрерывной войны с австро-германской коалицией. В таких обстоятельствах удивительно не то, что русские войска в конце концов развалились, а то, что на это им потребовалось целых восемь месяцев (с марта по октябрь 1917 г.).

Слабое Временное правительство было не в состоянии отменить приказ. Вместо этого власть попыталась приспособиться к новому положению вещей, несмотря на очевидную абсурдность и неизбежные фатальные последствия рокового приказа. Принцип свободы слова был доведен до крайности. Фронтовые офицеры не имели права арестовать агитатора со стороны, даже если он собирал солдатский митинг прямо в расположении части и призывал солдат, ввиду скорой революции в Германии, не подчиняться приказам, прекратить сражаться и арестовать офицеров, не согласных с подобными идеями. Единственное, что могли сделать офицеры, – это попробовать переспорить агитатора. Не многие из них по своему темпераменту способны были хотя бы попытаться сделать это – конечно, большинству лучших боевых командиров сама мысль о подобном поведении казалась унизительной; они насмешливо именовали Керенского «главноуговаривающим».

Прямым следствием «Приказа № 1» после революции 1917 г. стал медленный, но неумолимый распад фронта. Особенно быстро развал шел в пехотных частях, где к 1917 г. почти не осталось офицеров и солдат, служивших в регулярной императорской армии до 1914 г., – настолько громадны были потери во время отступления 1915 г., когда запасы боеприпасов мирного времени закончились, а промышленность страны оказалась не способна восполнять их нужными темпами. За время, потребовавшееся для подвоза боеприпасов из Франции и Англии, щедро заплатили тогда русскими землями и человеческими жизнями. В 1916 г. боеприпасов было в достатке, но к 1917 г. большинство пехотных офицеров в звании ниже полковника на самом деле представляли собой пестрое сборище штатских людей, проучившихся военному делу два-три месяца. Солдат зачастую учили еще меньше. В кавалерии и артиллерии дела обстояли несколько лучше – по крайней мере 50–60 % офицеров и солдат проходили обучение еще в довоенной регулярной армии Российской империи.

Немногочисленные офицеры старой закалки, способные поддерживать порядок в пехоте, вскоре вынуждены были покинуть свои части и уступить власть полуштатским демагогам, которых солдаты выбрали в свои Советы – представлять их и командовать ими. Злость за ужасные и зачастую бессмысленные потери, понесенные пехотой в первые годы войны, стала благодатной почвой для любой враждебной пропаганды.

Нет никаких сомнений в том, что германские агенты в полной мере воспользовались сложившейся ситуацией. Тот факт, что германское главное командование позволило Ленину и его окружению пересечь Германию в опломбированном вагоне – то есть вернуться в Россию из швейцарской эмиграции через Швецию в обход земель союзников Российской империи, – общеизвестен и никогда никем не оспаривался. Очевидно, руководители Германии надеялись, что лозунги Ленина – такие как «Мир хижинам – война дворцам» – отравят и погубят русскую армию, но не затронут их собственную.

При наличии нормальной воинской дисциплины[35] большевистскую пропаганду легко было бы остановить, но в сложившейся ситуации нередкими стали случаи убийства офицеров, которые, несмотря ни на что, пытались и дальше исполнять свой долг. Существуют подозрения, что некоторые из них – такие как убийство множества морских офицеров на базе в Кронштадте – были инспирированы германскими агентами. Это вполне возможно и даже вероятно.

Многие офицеры, отчаявшись повлиять на своих людей, вошли в особые ударные батальоны, состоявшие исключительно из офицеров. Эти батальоны встали на острие атаки и с самоубийственной доблестью начали так называемое наступление Керенского в июне – июле 1917 г. Они успешно осуществили прорыв обороны противника в ключевых точках, тем не менее в целом наступление провалилось. Несмотря на достаточное количество снарядов и надлежащую артиллерийскую подготовку, пехотные части за четыре месяца непрестанной, открытой и ничем не ограниченной антивоенной пропаганды были так деморализованы, что в большинстве своем отказывались сдвинуться с места.

Фото 23 были сделаны через пару недель после провала наступления Керенского. Они отражают убедительную картину низкого морального духа революционных войск. Это страница парижского журнала Г Illustration. Подпись внизу страницы утверждает, что снимки сделаны в конце июля английским фотографом М.Г.Х. Мьюзом, корреспондентом лондонской газеты Daily Mirror. Вверху страницы указано, что эти фотографии предполагалось опубликовать в качестве «приложения» к номеру Г Illustration за 8 сентября 1917 г. Однако во многих библиотеках они переплетены вместе с номером за 22 декабря 1917 г., и где-то внутри этого же номера объясняется, что французская военная цензура не позволила распространить их в сентябре. Все приложение озаглавлено «Кризис в русской армии», а подзаголовок гласит: «Вот к чему приводит отсутствие дисциплины в армии». Подпись под верхней фотографией: «Солдаты, побросав оружие, спасаются бегством через деревню после выкрика провокатора «Германская кавалерия прорвалась!»». Подпись под нижней фотографией: «Солдат старой школы пытается