И жертву я выбрал соответствующую. Юлиан Макгрегор уязвлён. Бедолагу унизил Магнар, потом его заменили мной на соревнованиях. Уверен, его хорошо зачмырили в собственном же клане. И если уж и теперь беляки будут толкать его в спину… Тут уже ничего не поделаешь. А еще я видел как он не брезговал пить пунш с Зельем-Бесельем и сейчас тоже немного не в себе.

— Я вас всех тут порежу!!! — визжит Юлиан, трясущимися руками тянется за рукояти клинков под фраком.

Стас достает из-за спины меч, шипит:

— Заткнись, дурак. Не позорься… Так, парни! Расслабились! Всё хорошо! Мы просто не так друг друга поняли! Киба, скажи им!

— Пошел в жопу! — сказал кто-то за меня. — Валите отсюда!

Вот теперь даже у Стаса заиграли желваки на скулах. Вальты не привыкли к такой наглости со стороны беляков.

Моя улыбка темнее самой глубокой бездны. Добавляю углей в костер:

— Юлиан, ну правда, успокойся. Забыл, что твой отец возглавляет в Москве отдел по борьбе с лишёнными? Ты ведь его и правда позоришь…

Отдел по борьбе с лишенными. Ха. Чушь, которую я только что придумал.

Вот оно… Вот…

Начинается…

Крики! Ненависть!

На раненного Юлиана набрасываются со всех сторон. Беляки рвут на нём одежду, кусают, грызут, топчут. Стас сильнее — он отбивается, но их слишком много… Если он не начнет рубить, то не уйдет отсюда живым.

Беляки будто озверели. Вот они только что развлекались и танцевали, а вот в их глазах лишь желание убивать. Убивать тех, кто кормился за их счет. Тех, кто издевался над ними. Тех, кто считал себя выше, лучше, божественнее…

Ну что, «элита»? Да постигнет же вас хаос за ошибки, которые вы допустили. Я медленно пячусь назад, ухожу во мрак — туда, куда не попадает свет цветных прожекторов…

Настало моё время…

Настало время… теней Шиилы…

Я захожу за спину растерявшейся Аннете. Она мотает головой, не понимая, что происходит. Вот только что все развлекались, а теперь обезумили.

Меня не слышно и почти не видно. Я сливаюсь с хаосом, яркими вспышками, тенями. Дотрагиваюсь до ее плеча, и она вздрагивает. Никто не обращает на нас внимания. Суматоха живет сама по себе.

Аннета оборачивается:

— Константин?! Это ты?.. Что тут происходит?..

Прислоняю указательный палец к губам:

— Уходим.

Тяну ее за руку, вывожу из актового зала. Наталкиваемся на роту стражей, спешащих навести порядок.

Уже в коридоре говорю:

— Иди в комнату отсталых, закройся. Никому не открывай. Кому надо, сам откроет. Сиди там, пока я не приду…

— Да что происходит-то? Почему беляки дерутся?

— Они долго терпели. Видимо, не выдержали. А теперь делай, как я сказал. И больше никаких вопросов. У нас договоренность. Ты слушаешь и поддерживаешь меня, а я тебя защищаю.

Я отпускаю Аннету и быстрым шагом иду налево, в сторону лестницы. Но не поднимаюсь наверх, к медицинскому крылу. А спускаюсь вниз, в подвал. Тут темнее. Технический коридор. Тусклый дежурный свет, толстые кабели вдоль стен. Иду вперёд, через десяток метров сворачиваю, захожу в небольшое помещение, служащее хранилищем для инструментов и технического инвентаря.

Тут меня уже ждет Патрик Эдвайс. Одет он в не в привычный парадный фрак, а в удобную спортивную форму в черных тонах. Длинные волосы он зачесал в пучок и скрыл под кепкой. На лице медицинская маска. Широкие очки. Узнать его невозможно.

— Дело сделано? — спрашивает он.

Киваю.

— Во имя Пяти, я надеюсь, что не пожалею об этом. Ты уверен, что этот Всеволод и есть пазл? Может уже скажешь, кто твой источник информации? Можно ли ему доверять?

Когда я рассказал о Севе, Патрик удивился. Якобы, Вальты его проверяли по каким-то косвенным признакам, но ничего не обнаружили. Видимо, Исталы скормили им дезу. Может, подложили другой биоматериал, не знаю. Молодец Элеонора, рассказала о Севе только мне. И я знаю, что рассказала правду. Ведь я побывал в ее голове. Да и не только голове.

Смотрю на Патрика не самыми добрыми глазами:

— Говори, как нам забрать из него пазл.

— Нам нужен его костный мозг.

Вздергиваю бровь:

— Не кровь?

— Нет. По крови можно понять предрасположенность и некоторые вероятности. Но не более. Таких людей называют ключами. Их родственники, близкие или дальние, с большой вероятностью являются или еще будут являться пазлами.

Ага, ясно. Это не противоречит тому, что рассказывал Магнар. Получается, что ключи — это дальние родственники Пятерых Старцев — Старейшин Ордена Закатной Звезды. А Пазлы — это те, кто больше всех унаследовал гены этих старцев. И если я правильно всё понимаю, то чем больше времени проходит, тем меньше пазлов будет рождаться в будущем. Они будут появляться на свет, вырастать, заключать браки, смешивать свою кровь с кровью обычных одаренных или вообще лишенных. Может случится так, что лет через пятьдесят вообще не останется ни одного пазла.

— Тогда что надо? — спрашиваю я.

— Запомни — за разглашение этой информация нас обоих могут убить.

— Говори.

— Костный мозг. Только по нему можно определить наверняка пазл одаренный или нет.

Хм, про субстанцию в костях я знаю, но не более. Изучать такие специфические вопросы у меня не было времени.

— И… его сложно добыть?

— Не особо. Процедура не самая быстрая и простая, но и не особо сложная.

Удивленно вздергиваю бровь:

— Тогда я не понимаю, почему нельзя проверить всех одаренных?

— Потому что костный мозг это и есть сосуд, Константин. В наших костях зарождается жизнь из стволовых клеток. Это фундамент для тела. Клетки, которые еще не определились, каким материалом для организма они станут. После появления суммы в мире, вмешиваться в этот биологический процесс стало опасно. В лучшем случае, сосуд повреждается, а в худшем — человек умирает от выплеска суммы. Чаще всего происходит второе. Посуди сам, что произойдет, если проверять каждого, учитывая, что пазлом может быть лишь один из миллиона одаренных.

Так-так-так…

А ведь мой сосуд как раз поврежден.

Он, гниль подземная, протекает!

Так вот значит, в чем причина…

Вспоминаю обстоятельства, при которых я узнал о своем сосуде…

Это было в особняке Мацуо. После пробуждения в лесу я здорово ударился головой и очнулся уже в палате Джунов. Как же звали того япошку, который исследовал меня? Точно! Ичиро! Это он рассказывал мне о моём дырявом сосуде, как о вполне нормальном явлении… Он не мог не знать, что это значит… А если бы Ичиро не рассказал мне о сосуде, то я бы рано или поздно стал задавать вопросы всем подряд, почему это у меня сумма вытекает со временем, а у остальных нет. Тогда некоторые бы поняли, в чем со мной дело.