шесть месяцев после Чернобыля да еще перед встречей Горбачева с президентом США.

Забегая вперед, мы хотим отметить, что и гибель своей атомной лодки генеральный секретарь сумеет обратить себе на пользу. Своевременно, впервые в истории, сообщив президенту США об инциденте со своей подлодкой К-219 буквально через несколько часов после взрыва, он добавит себе очков в глазах всей международной общественности, как прогрессивной, так и не очень…

Газета «Нью-Йорк таймс» в те дни напишет: «Если бы Михаил Горбачев сохранил стандартную для Советского Союза секретность и опровергал все перед лицом катастрофы, он, возможно, породил бы недоверие к встрече в верхах (она состоялась 11 октября в Рейкьявике). Но он порвал с давней практикой, уведомив президента Рейгана в субботу об этом несчастном случае и проинформировав его о том, что нет опасности ядерного взрыва, случайного пуска ракет или радиационного заражения.»

Тут генсек лукавил, но скорее по незнанию, ведь такая опасность была! И это вы поймете чуть позже…

А сейчас Чернавин, когда-то сам командовавший Северным флотом четыре года, запросил начальника Главного штаба адмирала Макарова:

— Что на Севере, что предпринял адмирал Капитанец? Что он предлагает?

— В 09.23 в штабе Северного флота развернут пост руководства спасательной операцией. Капитанец готовит к выходу атомный крейсер «Киров» с резервным экипажем подводников и всем необходимым для оказания помощи К-219. Крейсер будет готов к выходу через пять часов.

— Сколько ему потребуется времени на переход?

— Если К-219 сумеет сохранить свой ход навстречу, то трое-четверо суток, если нет…

— Много, слишком много. Кто-то есть рядом?

Адмирал Макаров обернулся к огромной голубой карте на стене и четко доложил диспозицию Советских Военно-Морских Сил на Атлантике. Главком и сам, естественно, имел достаточно полное представление об обстановке, но в данном случае требовалась точность и полная ясность.

— Итак, к сожалению, наших надводных сил поблизости нет. Морфлот уже направил на помощь лодке три судна и готов дать еще. Морская авиация готова направить в район аварии самолеты.

— Хорошо, кто еще может оказать помощь?

— Вообще-то ближе всех к ним другие подводные лодки, в том числе однотипная К-137, но…

— Вот именно — «но»! Это такой же стратегический ракетоносец, и у него другие задачи! Лодки не трогать! Пока, во всяком случае.

— Есть, товарищ главком!

— И еще. Вызывайте сюда всех, кого сочтете нужным. Мой самолет в вашем распоряжении. Запросите командира К-219 об обстановке — у нас слишком мало информации. О радиограммах с аварийной лодки докладывать мне немедленно, в любое время суток.

Четко повернувшись на каблуках, Чернавин вышел так же стремительно, как и зашел.

09.43 Развернут флагманский пост оказания помощи К-219 на ЦКП ВМФ в Москве.

Советская подводная лодка К-137 «Ленинец» класса «Янки», Центральная Атлантика

Командир лодки капитан первого ранга Вячеслав Алексеевич Попов был из той же самой девятнадцатой дивизии, что и Британов. Он вышел в море раньше и теперь готовился к обратному переходу в базу. Очередной сеанс связи принес плохие вести. Циркулярное оповещение давало лишь общую информацию об аварии на борту К-219. Но не зря Попов считался самым опытным командиром. В свои неполные сорок он сделал два десятка автономок и по праву был асом среди командиров ракетоносцев. Несколько «лишних» всплытий на сеансы связи, и его тревога переросла в напряженное ожидание. Он не мог перехватывать сообщения от Британова, но и того, что передавали с берега для терпящей бедствие К-219, было более чем достаточно.

— Старпом! Я буду в курилке. Один. Мне надо подумать.

Больше часа командир в одиночестве обдумывал сложившуюся ситуацию. Главное, над чем размышлял старый командир, было то, чем он может помочь попавшим в беду товарищам. Почему нет указаний командующего следовать на помощь Британову? Чем могут помочь допотопные теплоходы, не имеющие никаких аварийных средств спасения и помощи?

Почему никому не приходит в голову направить его к борту аварийной лодки? Ни один крейсер, самолет и даже спасатель не сможет сделать того, что может он и его люди! Он знал многих из экипажа Британова и не считал, что его экипаж лучше. Но неужели непонятно, что лучше всяких спасателей могут быть такие же подводники, с такой же лодки?! Одна его аварийная партия стоит больше всех вместе взятых экипажей гражданских судов! Единственное, чего он, пожалуй, не сможет, — это буксировать аварийную лодку, если она останется без хода.

А может, плюнуть на все и самостоятельно двинуться на помощь?

Или хотя бы, сознательно нарушив скрытность, дать радио с этим предложением?

Но он вспомнил, как во время учебы на командирских классах в Ленинграде преподаватель, капитан первого ранга Жан Свербилов, рассказывал о том, что в июле 1961 года, когда первый советский подводный ракетоносец К-19 после тяжелейшей аварии реактора всплыл в Северной Атлантике в полутора тысячах миль от базы и, оказавшись без хода, с облученным личным составом, без дальней связи, маломощным аварийным передатчиком, дал радио об аварии в надежде, что его перехватят соседние лодки.

Тогда расчет командира К-19 капитана второго ранга Николая Затеева оправдался. Аварийный сигнал перехватила дизельная подлодка С-270 под командованием того самого Жана Свербилова, который посчитал своим главным долгом прийти на помощь попавшим в беду товарищам-подводникам. И уже через четыре часа, оказавшись у борта безжизненной субмарины, он, продублировав радио об аварии реактора, донес:

«Нахожусь у борта К-19. Принял 11 тяжелобольных. Нуждаемся в помощи. Жду указаний. Командир С-270»

И через час получил ответ:

«Что вы делаете у борта К-19? Почему без разрешения покинули завесу? Ответите за самоволие!»

И уже потом, когда спасательная операция завершилась и стало ясно, что своим спасением К-19 обязана командиру и экипажу С-270, обвинение в самоволии как бы сняли и даже представили к званию Героя, но на представлении Никита Хрущев написал: «За аварии мы не награждаем!»

И когда слушатели спросили седого каперанга: «Почему же вы все-таки без приказания вышли из завесы и пошли к ним? Ведь это для вас пахло трибуналом?» — улыбаясь, он ответил: «В силу своей врожденной недисциплинированности…»

По этой же причине слишком самостоятельный командир так и не стал адмиралом. Черная метка самоволия всегда была жирной точкой в военной карьере, чем бы оно ни оправдывалось.

…И хотя командир К-137 был в курилке один, дым от выкуренных сигарет напоминал сиреневый туман. Не докурив последнюю сигарету, Попов встал и вышел из курилки.

Он осознал, что пока ничем не может помочь Британову, потому что не может нарушить боевое распоряжение. Да и никто не даст ему это сделать.

На войне как