В 1897 году в Харбине была основана Русская духовная миссия, что знаменовало официальное начало работ по строительству Маньчжурской (Китайско-Восточной) железной дороги. Деревянный собор Святой Софии, выстроенный в 1907 году, с 1923 по 1932 год перестраивался уже из камня в неовизантийском стиле как памятник русскому православию[262]. После революции Харбинская епархия, возглавляемая архиепископом Мефодием (настоятелем собора Святого Николая), перешла в юрисдикцию Русской православной церкви заграницей и предоставила места многим священникам, бежавшим из России[263]. В самую благополучную для православия пору в Харбине действовала двадцать одна православная церковь, а под началом Харбинского и Маньчжурского епископата находились шестьдесят приходских церквей, включая монастыри с сотней монахов. Когда наступал праздник Крещения Господня, совершался крестный ход «с хоругвями, пением, колокольным звоном и иконами в золотых ризах» и освящались воды реки Сунгари, символизировавшей реку Иордан, а затем «во льду прорубалась прорубь, и многие смельчаки окунались в ледяную крещенскую купель»[264].

У русской молодежи Харбина было и много других возможностей проявить отвагу, помимо купания в ледяных прорубях. Существовали всевозможные военизированные и скаутские организации. В 1920-е годы самым многочисленным неформальным объединением русской эмигрантской молодежи в Харбине был Союз мушкетеров, созданный в 1924 году 18-летним Владимиром Гантимуровым, белым русским из старинного рода. Вдохновил его на это романтический фильм «Три мушкетера», который шел в тот год на экранах харбинских кинотеатров[265]. Этот союз называли «подобием подросткового рыцарского ордена, готового двинуться крестовым походом за Свободную Россию и православную веру. Уставной формой служили черные рубашки, черные пояса с кистями, черные брюки с расклешенными штанинами и символические серебряные мальтийские кресты в виде подвесок на нарукавных повязках». Гантимуров вместе с группой других молодых «мушкетеров» со временем уехали и вступили в русский отряд генерала Нечаева в составе китайской шаньдунской армии, чтобы принять участие в походе на большевиков. (За это критики обвинили его в том, что он «бросает в мясорубку» русскую молодежь, действуя в интересах китайских генералов.) Эта организация плотно сотрудничала с зарождавшейся в ту пору Русской фашистской партией, и позже многие юные «мушкетеры» примкнули к фашистам[266].

Христианский союз молодых людей (YMCA) создал менее воинственную скаутскую организацию – «Костровые братья», целью которой было воспитание «гармонично развитых, независимых, социально активных личностей, наделенных тремя высокими морально-этическими качествами: духом христианского долга, разумным пониманием мира и физическим здоровьем». (А через несколько лет появилось и «Костровые сестры».) Однако директору коммерческого училища КВЖД Н. В. Борзову показалось, что идеология молодых христиан подозрительно отдает масонством, и он создал собственный скаутский отряд, предлагавший молодежи все те же спортивные состязания, костры и летние лагеря, только с русским колоритом и под покровительством Святого Георгия Победоносца. (Этого же святого считали «своим» и черносотенцы, устраивавшие еврейские погромы в России в первые десятилетия ХХ века.) В 1924 году в день Святого Георгия скауты Борзова устроили рукопашную с местными советскими пионерами и отрядами просоветской молодежи, организованными на манер комсомольских[267].

В 1921 году в Харбине была создана еврейская спортивная организация для молодых людей «Маккаби», а в конце 1920-х у нее появился соперник в лице «Бейтара» – молодежного подразделения Новой сионисткой организации, основанного в 1923 году в Риге Владимиром (Зеевом) Жаботинским. В 1930-е именно «Бейтар» стал главной организацией, куда устремлялись юные харбинские евреи. Один участник этого движения впоследствии вспоминал:

В основном мы занимались тем же, чем бойскауты, в центре внимания были спорт и самооборона. Последнее было необходимостью, потому что банды русских антисемитов часто подстерегали еврейских ребят и избивали их. Иногда наши парни постарше мстили им – устраивали засады на русские банды. Любимым видом спорта в самообороне был бокс[268].

Русским эмигрантам, жившим в Европе, Харбин, возможно, и казался каким-то культурным захолустьем[269], но, скорее всего, это означало, что европейские эмигранты почти ничего о нем не знали. Сама по себе русская культурная сцена в Харбине была на удивление живой и разнообразной (она и была главной культурной сценой в городе, тогда как в европейских городах русской культуре отводилось место где-то на обочине). Там действовали симфонический оркестр, два оперных театра, театральная труппа Василия Томского (который позже перебрался в Австралию), балет, хоровые коллективы, ансамбли камерной музыки, литературные кружки и салоны, библиотеки, музыкальные и танцевальные школы, книжные и музыкальные магазины. Туда приезжали на гастроли самые знаменитые русские певцы – Федор Шаляпин и Александр Вертинский. Процветала и поэзия – в основном меланхолическая, ностальгическая. Литературное объединение «Чураевка», созданное поэтом Алексеем Ачаиром и продолжавшее традиции акмеизма и вообще Серебряного века, завоевало себе скромное место в истории русской литературы[270]. Еще до революции в Харбине выходили две русскоязычные газеты, а в период с 1918 по 1945 год там было основано не меньше 110 русскоязычных газет, наряду с 200 периодическими изданиями. Дольше всего просуществовали «Заря» и «Рупор» (обе белогвардейские). С 1933 по 1938 год русские фашисты издавали «Наш путь», а в начале 1930-х несколько лет выходила даже просоветская галета «Герольд Харбина»[271].

Влиятельным интеллектуалом в начале 1920-х годов был философ Николай Устрялов, декан и преподаватель Высших экономико-юридических курсов (позже – юридического факультета Харбинского университета) в 1920–1924 годах и советник КВЖД. На Гражданской войне Устрялов воевал на стороне белых, но потом решил, что в будущее Россию поведут большевики. Оставаясь в Харбине, он начал вместе с коллегами выпускать в Праге журнал «Смена вех», и со временем движение «сменовеховцев» стало оказывать значительное влияние не только на русских эмигрантов в Европе, но и отзываться эхом (неблагоприятным) в Москве. Среди представителей московской партийной верхушки 1920-х годов «устряловщина» стала предметом жаркого обсуждения (конечно же, часто выливавшегося в осуждение). Опрометчиво вернувшись в Советский Союз в 1935 году, Устрялов два года спустя пал жертвой политического террора[272].

Школы и университеты, о которых их выпускники, уже живя в Австралии после Второй мировой войны, вспоминали с большой любовью, были настоящей гордостью Харбина. Многие будущие русские австралийки учились в частной женской гимназии Оксаковской, в том числе княгиня Ольга Ухтомская. Брат Ольги, Георгий, а также будущий географ Владимир Жернаков учились в коммерческом училище, прикрепленном к гимназии Оксаковской. Многие юноши-евреи, наряду с русскими, татарами, армянами, грузинами, украинцами и китайцами, посещали Харбинское общественное коммерческое училище (ХОКУ), основанное при участии Устрялова, где среди прочих учебных дисциплин преподавались еврейская история и еврейская литература. Католический лицей Святого Николая, основанный конгрегацией мариан[273], оставил глубокий след в