Через некоторое время она получила от Глеба прощальный подарок. Он передал его через третьи руки, увидеться они так и не смогли. Она прорыдала над его посланием не один час и наконец избавилась от мучавшей ее боли. Она никогда не задавалась вопросом, как у него оказался этот документ, она просто верила, что такой человек, как Глеб, может все, если захочет. Откуда ей было знать, что Глебу пришлось подключить друзей из ФСБ, которые перерыли весь архив в поисках заключения о смерти некоего Доронина Антона Викторовича, умершего в возрасте пятнадцати месяцев двадцать шесть лет назад. Все это уже не имело значения. Главным было то, что маленький листок бумаги смог сделать то, что не смог бы сделать ни один психотерапевт в мире — он навсегда примирил Киру с родителями, семейным прошлым и своими воспоминаниями.

Глава 10

За две недели до бегства Андрея дела в семье Ладыниных шли как нельзя лучше. Тучи, повисев на их небосклоне, благополучно уплыли, попугав громовыми раскатами, но так и не разразившись ливнем. После выхода обещанной Артуром статьи положение дел стало налаживаться. Сначала Кира почувствовала это просто спиной, интуицией, шестым чувством. Потом она получила подтверждение от Алевтины Зелотовой, шепнувшей ей по секрету, что скоро они получат хорошие известия. Кира ничего не сказала Андрею, ждала, когда он сам принесет новость. У него и так уже стало улучшаться настроение, он словно расправил крылья, изменился, в глазах появился утерянный было блеск. Кира не узнавала его — таким энергичным и оптимистичным она не видела мужа давно. Иногда он мурлыкал какую-то мелодию себе под нос, пропадал в Интернете, переписываясь с друзьями, словом, воспрял духом и даже помолодел. Кира смотрела на него и не могла налюбоваться. Несмотря ни на что, она любила его. Особенно любила таким — полным оптимизма и решительности. Он ничего не говорил ей, но она-то знала, в глубине души он благодарен ей за помощь. Ее сердце переполняло сладостное ожидание.

Новость объявилась в последний день лета. Лета, ставшего настоящим испытанием для их семьи. За день до этого между ними произошла ссора. Впрочем, даже не ссора, а так, легкое облачко недопонимания. Они отправились поужинать в небольшой ресторанчик на Арбате, и как бы между прочим Андрей спросил ее, не хочет ли она поехать в Африку.

— При чем тут Африка? Тебя что, переводят в другой отдел?

— Нет, я не об этом. Просто представь, если бы вдруг появилась возможность уехать туда работать. Ну не от МИДа, а, скажем, независимым консультантом, пусть за небольшую оплату, зато…

— Ничего не понимаю, каким еще консультантом, Андрей? Что за планы?

— Да никакие не планы. Просто спрашиваю: если бы. Можешь ты просто представить себе, абстрактно, что меня возьмут работать, ну, скажем, в Судан, преподавать студентам, что-то в этом роде, с возможностью пожить и узнать эту страну, помочь им чем-то реально, попутешествовать по Африке, сафари, пустыня, фотоохота… Что бы ты на это сказала?

— Сказала бы, что это бред сивой кобылы. Бросать работу в МИДе ради непонятно чего? Андрей, что за мысли? Тебя вот-вот назначат вице-консулом в посольство в Австралии, а ты о каком-то разрушенном голодающем Судане вдруг заговорил.

Кира нахмурилась. Неужели опять срыв? Продолжение нытья на тему «как мне все надоело»?

— Не кипятись, — улыбнулся он. — Я просто спросил. Впрочем, мог и не спрашивать, и так ясно, что ты думаешь. Хотя, — прищурился он, — в Глебе тебя страсть к путешествиям восхищала, насколько я знаю.

Она вспыхнула. Опять двадцать пять. Неужели ревность еще тлеет горячим угольком?

— Андрей, ну при чем тут…

— Ни при чем, ты права. Просто…

— Глеб — это друг, причем в прошлом, я с ним давно не виделась. Ты прекрасно знаешь, откуда началась эта дружба. И давай не будем больше об этом. А насчет путешествий — я люблю путешествовать, только зачем ради этого бросать работу, которая и так обеспечит тебя поездками по всему свету?

— Хм, это ведь совсем другое. Ладно, проехали… Кстати, ты действительно ничего не слышала о Глебе с тех пор?

— Нет. Он, по-моему, уехал в Тибет — больше ничего не знаю.

Андрей не мигая смотрел на Киру, ей даже стало не по себе. Он больше ничего не сказал ни по поводу Глеба, ни по поводу Африки. Помолчал какое-то время, а потом как ни в чем не бывало продолжил ужин и перевел разговор на другую тему. А на следующий день ему вручили приказ о назначении его вице-консулом и сказали, что приступить к обязанностям он должен не позднее конца сентября. Ладынины начали сборы.

Кира чувствовала себя победительницей турнира. Ощущение счастья, успеха, безмятежного неба кружило голову. Немного скребло в душе от того, что Андрей не отблагодарил ее достаточно бурно. Она ожидала от него большего. Впрочем, из этого она сделала заключение, что Андрей просто не захотел признать ее силу, превосходство, не захотел впасть в зависимость от собственной жены. Но что сделано, то сделано, как бы он ни пытался сделать вид, что все получилось чуть ли не само собой. Кира довольствовалась тем, что дата их отбытия в Австралию уже назначена, Андрей получил на руки все необходимые документы, остался только заключительный этап — собраться и распрощаться со всеми. На все про все у Ладыниных оставалось две недели.

Еще один маленький, но весьма острый коготок скреб где-то в области сердца, время от времени давая о себе знать глухими уколами совести. Имя ему было Глеб. Все-таки как-то не совсем красиво с ним все вышло. Он исчез, прекратил общение, не захотел больше ее видеть. После того как она получила от него прощальный подарок, она пыталась найти его, чтобы поблагодарить. Было смутное ощущение, что осталось много недосказанного. Не хотелось, чтобы такой человек, как Глеб, держал на нее обиду. Но ее попытки выйти на него через Кристину и Женю ничего не дали. Они только отвечали ей, что он уехал и просил его пока не беспокоить. Кира понимала, что в его решении уехать есть и ее вина. Возможно даже, в основном ее вина. Но что она могла сделать? У нее впереди новая жизнь, новые заботы, новые горизонты. У него — своя жизнь. Каждый должен был идти своей дорогой. Она никогда и не внушала Глебу иллюзий, что у него есть хоть малейший шанс на взаимность, но не могла не признать, что он стал для нее таким близким другом,