Нильсон. – Нам еще рано тревожиться за Морин. Она появится на ярмарке сегодня вечером, я в этом убежден. А пока что повода задействовать все полицейские ресурсы на поиски твоей дочери нет. Правильно?

Мать Морин пожала плечами.

Похоже, что-то в этом жесте не понравилось Нильсону.

– Как у тебя дела, Глория? Не хочешь пригласить меня на чашечку кофе?

Шериф направился к крыльцу. Миссис Хансен нахмурилась, попятилась в дом, но дверь не закрыла. Мы с Брендой остались на пешеходной дорожке.

– Морин не явится сегодня на концерт, – пробормотала себе под нос Бренда. – У меня дурное предчувствие.

То же самое ощущала и я. И потому сильно нервничала. Стоило мне закрыть глаза, в памяти всплывала сцена: Морин, стоявшая на коленях. «А что, если те незнакомцы с ней что-то сделали?»

– Может, рассказать шерифу… о том, что мы увидели в чужом подвале? За чем застали Морин?

Бренда резко развернулась, и поначалу мне даже показалось, что она на меня наорет. Из-за того, что я упомянула о том, что мы договорились забыть. Но злости на лице подруги я не увидела. Я разглядела на нем изумление. А потом его сменил страх.

– Хизер, шериф Нильсон был там. Я думала, ты поняла.

Глава 19

Квадратная спина шерифа заслонила от нас миссис Хансен. Его мясистые руки свисали по бокам. А мое ухо опаляло неровное дыхание подруги, ожидавшей моей реакции. Только я молчала. Мне сделалось так хреново, словно Бренда ударила меня под дых.

«Шериф Нильсон был там?»

Я закрыла глаза, вспомнила свет стробоскопов, руку, сжимавшую затылок Морин и толкавшую ее голову к себе, и… этот знакомый медный идентификационный браслет на запястье гораздо более тонком, чем у шерифа. Мои глаза распахнулись.

– Соображай, – прошипела Бренда.

Вспышки света. Поделенное между ним и темнотой пространство. Мой высвеченный корпус и скрытое тьмой лицо. Как и у тех троих мужчин в подвале, выстроившихся в ряд. Морин в центре, поворачивающаяся к нам. А потом вскрик Бренды. И стук закрывшейся двери. Но уже после того, как третий мужчина, замыкавший ряд – с заплывшей жиром талией, – опустил голову вниз. Я не видела его лица, но этому мужчине и не нужно было его показывать, потому что я знала все его повадки и жесты. Я изучила их, сидя позади него в церкви.

На глаза навернулись слезы.

– Вот черт!

Бренда кивнула:

– Я была уверена, что ты разглядела его не хуже меня. Вот почему я так напряглась вчера, когда он подошел к сцене. Ты заметила, какой расстроенной была Морин? – Бренда бросила еще один недобрый взгляд на парадную дверь; шериф Нильсон уже вошел внутрь. – Пошли отсюда.

– А кто еще там был? – выдохнула я, когда мы завернули за угол.

Даже под прикрытием зеленых ветвей соседских деревьев я уже не ощущала себя в безопасности.

Бренда развела руками:

– Я видела только его лицо. Его и Морин, когда она обернулась. Похоже, они находились в подвале шерифа. Я проезжала мимо на велосипеде, но до конца не уверена. Нильсон живет на 23-й улице, так что если это и был другой дом, то его находится неподалеку.

Шериф округа устроил у себя в подвале развратную вечеринку. У меня волосы встали дыбом.

– Как Морин туда занесло?

Бренда потерла шею:

– Я не знаю, Хизер. Честно, не знаю. Морин никогда мне не рассказывала ни о чем таком. Ты же ее знаешь. Ей нравится мужское внимание. И она любит бабки. Может быть, она там получала и то, и другое.

У меня екнуло сердце. То же приходило в голову и мне. Но почему-то услышать это предположение собственными ушами оказалось страшнее, чем обдумывать его. Теперь, когда мы заговорили об этом, нам с Брендой просто необходимо было все обсудить. Начистоту.

– Там ведь были взрослые мужчины? Разве то, чем они занимались, законно? По-моему, нет.

– По-моему, тоже. – Бренда покосилась через плечо на дом Хансенов. – Я надеялась, что к нам пришлют не Нильсона. А что, если это он сделал что-то с Морин, чтобы заставить ее молчать? И поэтому ее нет дома?

Я покачала головой. Шериф Нильсон работал с моим папой. Он приходил в наш дом. Он был служителем Закона.

– То, что он делал в подвале с Морин, было, безусловно, отвратительно. Но похитить ее из-за этого? Нет! Мне в это не верится. Тем более, что Морин хранила его тайну. Уж если она нам ничего не сказала, значит, она никому об этом не рассказала. Да и что Нильсон мог сделать с Морин?

– Привязать ее где-нибудь, – предположила Бренда. – Он же не знал наверняка, что она не выдаст его секрет.

Я схватила руку подруги:

– Ты серьезно?

Бренда выдернула кисть:

– Нет. Не знаю. Просто мне тревожно.

– А Морин говорила тебе что-нибудь, пока вы ехали на вечеринку в каменоломне?

Глаза Бренды расширились:

– Я думала, что она ехала с вами.

***

Бренда ушла, чтобы подготовиться к дежурству в доме престарелых, где она подрабатывала в полсмены. А я слишком разнервничалась, чтобы сидеть в четырех стенах, и отправилась на велосипедную прогулку. Сначала у меня не было конкретного маршрута. Я бесцельно крутила педали, ища глазами Морин и медные идентификационные браслеты на мужских запястьях. Солнце нещадно припекало щеки и нос, не заботясь о том, что мне и без того было больно.

В итоге я оказалась у 23-й улицы. Большинство людей были на работе либо попивали холодный чай на своих балконах или верандах, но по пути к «Обители привидений» на окраине Пэнтауна я проехала мимо мистера Питта, подстригавшего газон. Его лицо прикрывала бейсболка, а когда он мне помахал, солнце забликовало в каком-то блестящем предмете на его запястье. Мой желудок наводнила кислота. Но когда мистер Питт опустил руку, я увидела, что это были просто часы.

Я быстро свернула на 23-ю улицу. Этот микрорайон Пэнтауна я знала плохо, но почему-то решила, что подвал, в котором мы видели Морин, находился в одном из пяти домов. Все они выглядели запустелыми; похоже, хозяева их покинули. Но в то же время они ничем не отличались от типичных одноэтажных домов Пэнтауна и совсем не походили на логова тьмы, в которые распутные мужчины завлекали юных девушек ради плотских утех.

– Смотри, куда едешь!

Я чуть не врезалась в какого-то парня на тротуаре. Негодующе зыркнув на меня, он сразу отвернулся. Я разглядела его лишь мельком – примерно одного возраста с Рикки, запавшие бегающие глазки, без усов, но с подбородком, ощетинившимся бородой, как у Эйба