***

Я обдумывала ту встречу всю дорогу, пока шла к Морин. Пыталась разобраться, что да как. Многого из того, что происходило в первые несколько лет моей жизни, я не помнила. Наверное, как и большинство детей. Тогда мама с папой всегда были рядом, заботились о том, о чем им полагалось заботиться. Тогда в доме звучал смех и вся семья собиралась за столом за завтраком, обедом или ужином. У меня имелся целый альбом, доказывавший, что мы бывали даже в Диснейленде (я сидела у папы на плечах с ушами Микки-Мауса, а мама с пышной, взбитой прической, приподнявшись на острых мысках, целовала его в щеку). А еще у меня в памяти отложилось, как мама и миссис Хансен смеялись. Однажды они хохотали так сильно, что у миссис Хансен из носа брызнуло кофе. На самом деле, миссис Хансен присутствовала в большинстве моих воспоминаний из раннего детства; они с мамой были близки, как настоящие сестры.

А потом родилась Джуни.

После этого миссис Хансен перестала к нам приходить. Мама исчезла из моих воспоминаний, ее практически вытеснил из них образ отца. Я помнила, как он готовил вместо мамы завтрак, как отвозил меня в школу в дождливые дни. Изредка моя память все же оживляла образ мамы из той поры – сильной, энергичной, блиставшей на вечеринках и суетившейся на кухне за приготовлением ужина из четырех блюд. Увы, похоже, ей это дорого обошлось. Она еще оставалась прежней – на пятьдесят процентов – пару месяцев.

До того случая со мной.

Моя рука тянется к морщинистому рубцу на месте уха.

– Привет, ты как?

– Привет.

Я чуть не прошла мимо Бренды, прислонившейся к стволу огромного тенистого клена в переднем дворе Морин. Когда-то мы качались на качелях, подвешенных к его ветвям. А сколько гор листьев мы выгребли из-под него за прошедшие годы!

– Морин еще не подошла? – Я кивнула на закрытую дверь гаража.

Оттолкнувшись от клена, Бренда шагнула под испепеляющий солнечный свет. Мне потребовалась все самообладание, чтобы не ахнуть во весь голос при виде ее заплывшего глаза, под которым красовался иссиня-черный фингал.

– Что стряслось?

Бренда задвинула за уши прядки волос.

– Какую версию ты хочешь от меня услышать? Ту, что я рассказала родителям, или правдивую? – поинтересовалась она. А когда я не ответила, потерла рукой нос. – Я реально лажанула прошлой ночью. Шла-шла и врезалась в дерево.

– Это ты сказала родителям? – При воспоминании о том, как агрессивно вел себя с подругой Рикки, мои плечи напряглись. – Брен, кто тебя ударил?

Бренда покачала головой и посмотрела мне прямо в глаза:

– Никто. Я на самом деле врезалась в дерево. В тот большой дуб неподалеку от кострища. Я вроде бы пошла облегчиться за ним, а кончилось все тем, что саданулась лицом о толстенную ветку. Но, оставшись с Рикки, я и правда рискую быть избитой. У меня с ним все кончено, Хизер. Даже не знаю, что на меня нашло этой ночью.

Я открыла рот, чтобы рассказать Бренде о том, что у меня вышло с Антом. Слова уже готовы были слететь с языка, но стыд оказался сильней. Я не хотела, чтобы Ант сделал тот снимок, но и не остановила парня. При мысли о том, кому он мог его показать, меня прошиб холодный пот.

Сглотнув, я прищурилась на дом:

– Пойдем, что ли, разбудим Морин?

Глава 18

С годами мне становилось все тягостнее заходить в дом Морин.

К Бренде или Клоду я заходила без стука и даже не парилась. «Здорово, Хизер», – приветствовали меня братья Бренды, когда еще жили с ней под одной крышей. «Будешь сок?» – предлагала мать Клода.

Когда-то и у Морин было так же. Но миссис Хансен стала меняться примерно в то же время, что и мама.

– Постучишься? – спросила Бренда, указав на свой подбитый глаз.

– Конечно. – Вырвавшись из утренней духоты, я ступила на ступеньку крыльца.

По нему невозможно было представить, что тебя ждало внутри дома. На диване, обитом оранжевым велюром, громоздились коробки. В углу валялась пачка сложенных газет. Кучи временами становились выше, но никогда не уменьшались.

Постучав, я замерла в ожидании. Мы знали порядок. Повторный стук не побудил бы миссис Хансен ускорить шаг, но наверняка вывел бы из себя.

– Когда ты вернулась домой? – спросила я Бренду, решив скрасить ожидание пустой болтовней.

– Не слишком поздно. – Несмотря на повышенную влажность, подруга скрестила руки на груди. И отвела взгляд. – Мы с Рикки заблудились в лесу, потом целовались… Что было дальше, я почти не помню. Но я хорошо помню, как мы вернулись к костру, а тебя и Анта там уже не было. Мы еще посидели немного. А затем мне захотелось писать. И я напоролась на этот чертов сук. Осознав, как сильно я наклюкалась, попросила Рикки отвезти меня домой. Видела бы ты, как он разозлился. Ему ужасно этого не хотелось, но все же он меня отвез. Я прошмыгнула в заднюю дверь. Отец еще не спал. Я наткнулась на него в коридоре. – Лицо Бренды скривилось. – Хизер, я ему соврала.

Родители Бренды, Рой и Шерил, любили своих детей, но держали их в ежовых рукавицах. Рой был спортивным директором в Университете Святого Иоанна, а Шерил устроилась на неполный рабочий день в медико-санитарную часть при колледже после перехода дочери в старшую школу. Они оба души не чаяли в Бренде. И я даже завидовала бы ей, не будь она моей лучшей подругой.

– Что ты сказала папе?

– Я сообщила ему, что протусила на ярмарке всю ночь, с тобой и Морин. А когда он увидел мой синяк, я сказала, что мне его поставила карусель. Отец сделал вид, будто поверил. Но от меня так разило, Хизер! Он не мог не догадаться, что я напилась.

Вид у Бренды стал совсем несчастным.

– Если он смирился с Джерри и Карлом, он поймет и маленькую Бренду, – подбодрила ее я.

На губах подруги заиграла благодарная улыбка.

– Надеюсь. Как бы там ни было, ему не придется наставлять меня на путь истинный по поводу Рикки. Это ошибка, которую я не намерена повторять. Этой ночью…

Дверь рывком распахнулась, и в проеме застыла хмурая миссис Хансен – в платке на голове и в очках «кошачий глаз» на переносице. Недавно я встретила ее без очков и еле узнала. Очки придавали форму и цвет ее одутловатому лицу кремового оттенка. Красивый шелковый восточный халат зеленого цвета был небрежно затянут пояском. От женщины