Боб икнул, повернулся и без слов вышел.

— Так где же этот сукин кот? — грозно спросил Резерфорд.

— Адам, что происходит? — надтреснутым голосом спросила Элен.

— Пойдемте со мной, доктор, — шепнул Клем Смит, и они с Резерфордом нырнули куда-то во мрак…

Адам Пул взглянул на Элен.

— Возвращайся к задней сцене. Элли. Кэйт… то есть Мартина, будет с тобой. Я приду через пару минут.

Пул подтолкнул Элен назад, в тамбур перед задником сцены. Там уже гулял ветерок от распахнутых повсюду дверей…

— Кэйт, идите и постарайтесь задержать Элен гам как можно дольше, ладно? — попросил Пул Мартину. — Ступайте же… Да, вот еще что…

Тут показались Резерфорд с Клемом Смитом. Они тащили бесчувственное тело Беннингтона. Голова его болталась из стороны в сторону, рот был широко разинут…

Адам Пул попытался сыграть роль ширмы, но это ему не очень удалось — Мартина все разглядела.

— Ладно, постарайтесь не обращать внимания, — кашлянул Пул. — Ступайте, побудьте с Элен…

— Кто-нибудь из вас умеет делать искусственное дыхание? — грозно спросил у актеров Резерфорд. — Я могу начать, но меня надолго не хватит!

— Я могу, — подлетел ассистент режиссера. — Я работал санитаром.

— Я тоже умею, — откликнулся Джейко.

— И я, — кивнул Пул.

— Тогда понесли его вон в ту комнату, там уже проветрилось…

Послышался стук, шарканье ног, хлопанье дверей.

Мартина присела к Элен и взяла ее за руку.

— Они делают ему искусственное дыхание, — пробормотала Мартина. — Доктор Резерфорд там…

Мисс Гамильтон кивнула с отрешенным видом. Лицо ее было совершенно бесстрастным, словно маска.

По театру гуляли страшные сквозняки, и Элен начала мелко дрожать.

— Погодите, сейчас я принесу ваше манто, — шепнула ей Мартина и побежала в гримерную. Она неслась почти вслепую по темному коридору… Схватив лёгонькую меховую шубку, Мартина так же бегом вернулась и закутала примадонну, как больного ребенка.

Откуда-то раздался голос Дорси:

— А где Гая? Куда она подевалась? Она что, все еще в «оранжерее»?

Мартина страшно удивилась, когда Элен вдруг, не меняя каменного выражения лица, ответила:

— Да, Гая там. Все в порядке.

Дорси помолчал, потом добавил тревожно:

— Бог мой, но ей там не стоило бы оставаться…

Послышались его удаляющиеся шаги. Перри Персифаль где-то рядом простонал, что еще немного — и его стошнит.

— Только вот вопрос — куда и чем! — с философской грустью говорил Перри, — ведь я почти ничего не ел…

— Как это — куда? Куда-нибудь у себя в гримерной… Уж там ты волен блевать куда заблагорассудится, — возмутился Клем Смит.

— Но ведь там полно газа! — возразил Перри. Послышались еще какие-то малоприятные звуки, после чего слабый голос Перри прошелестел:

— Ох, извините меня… Не дошел…

— Все-таки хотелось бы знать, что произошло, — произнесла Элен, все еще дрожа. — Мне надо поговорить с Адамом. Найди его, пожалуйста, Мартина.

Девушка только собиралась выйти на поиски, как дверь в коридор распахнулась и вошел Джон Резерфорд, а за ним Пул. Сняв пиджак, Резерфорд являл собой весьма живописное зрелище. Он был в белой крахмальной рубашке, черных брюках и широких красных подтяжках.

— Ну что тебе сказать, Элли, — начал Резерфорд. — Дело не из приятных. Мы делаем все, что можем. Кислородная подушка уже не помогает… Вообще-то во многих подобных случаях бывали счастливые исходы. Но это… это не очень удачный случай. В общем, у Бена не прощупывается пульс, ну и все такое прочее.

— Я хочу знать, что все-таки произошло, — медленно и раздельно выговорила Элен, в упор глядя на Адама.

Пул мягко ответил:

— Ну что ж, похоже на то, что после ухода со сцены Бен заперся и открыл газовую конфорку, не зажигая спичку… Когда Клем наконец отомкнул дверь, он застал Бена валяющимся на полу. Голова его была придвинута к плите и накрыта плащом… Как ты понимаешь, в этой позе Бену не потребовалось много времени, чтобы…

— Проклятый театр, — так же раздельно, как робот, произнесла Элен Гамильтон. — Этот проклятый театр…

Пул поморщился, словно желая возразить, но ответил только:

— Ты права в том, Элли, что обвиняешь средство, но ведь если уж он задумал это сделать, он всегда бы нашел как…

— Но почему? — Элен уронила голову на колени. — Почему он это сделал?

Резерфорд нечленораздельно выругался и вышел. Пул присел рядом с Элен и взял ее за руку. Мартина встала и собралась тоже идти, но Пул задержал ее:

— Постойте, Кэйт. Подождите здесь.

И Мартина покорно остановилась у двери.

— Сейчас нет времени гадать, что да почему, — тихо сказал Пул. — Пока что надо спасти его — а потом уж все остальное… Его еще можно спасти… Если нам это не удастся — вот тогда начнем задавать вопросы. Но в любом случае ты ведь знала, что с ним происходит, Элли… Он ведь распадался на кусочки… Его личность…

— Я должна была помочь ему… — Элен вздрогнула. — Но могла ли я? Я пробовала, пробовала много лет…

— Ну конечно, дорогая… Тут вот еще что… Если мы не сможем вывести Бена из этого состояния, придется известить полицию.

Элен Приложила ладонь к виску.

— Полицию? — Язык ее шевелился с явным с трудом. — Полицию?! Зачем нам нужна полиция, милый мой? Нет, нет, милый мой, нет! — вскрикнула она свистящим шепотом. — Ни за что! Полиция может подумать черт знает что!..

Дверь в тамбур перед сценой отворилась, и Дорси ввел Гаю Гейнсфорд. Гая уже давно разгримировалась, на ее лице застыло смешанное выражение злорадства и полной растерянности. Прежде чем мисс Гейнсфорд смогла заговорить, она страшно закашлялась.

Дорси деликатно спросил:

— Ничего, если Гая подождет здесь?

— Господи, ну конечно, — ответила Элен.

Дорси вышел в сопровождении Пула, который бросил через плечо, что еще вернется.

— Дорогая, я знала, — прошептала Гая. — Я предчувствовала. Я чувствовала запах задолго до того, как он открыл конфорку. В этом театре притаилось нечто. Нечто ужасное, мрачное… — она снова закашлялась. — О господи, как же меня мутит…

— Гая, что ты такое говоришь? — резко оборвала ее Элен Гамильтон.

— Я говорю о Судьбе. О том, что висело над всеми нами. Я ничуть не была удивлена. Я была уверена, что сегодня вечером что-то случится…

На губах Элен заиграла ироническая усмешка.

— Уж не хочешь ли ты сказать, милочка, что сидела у себя в комнате, тихо плакала и вдруг тебе явилось откровение Господне? И тогда ты подняла к небу свой пальчик и стала прорицать?