постоянно останавливаясь для восстановления строя. Зачем, если ситуация в зоне столкновения постепенно переходила на сторону атакующий? Дело было в том, что манёвр мой имел задачу не сколько давить врага с фланга, сколько спровоцировать возможный «засадный полк» противника. Горячка не горячка, но удар даже десятка тяжёлых кавалеристов в тыл принесёт катастрофические последствия.

Засадники ударили быстрее чем я ожидал. Не знаю, сдали ли у их командующего нервы или рыцарская честь возобладала над здравым мышлением, но мы только начали поворачивать к пехоте врага, как с тропы вырвались конники. Всего два десятка конников и три с половиной сотни разделяющих нас метров.

- Перестраивайся! – заорал я приказ.

Бойцы развернулись и перестроились в четыре линии, да столь споро, что меня взяла за это гордость. Однако же, в руках моих воинов были не хорошо изготовленные мастерами-оружейниками алебарды, а переделанные из рабочего крестьянского инвентаря инструменты. Потому первое столкновение принесло нам потери. Длинные копья пробили насквозь несколько человек, а тяжёлые копыта коней превратили уже мёртвых повстанцев в мясокостную кашу.

Однако же повстанцы не растерялись и принялись с огромным энтузиазмом наносить удары по кавалеристам, с искренним желанием разобрать их броню на пластины. Бой принял кровавый оборот, ведь повстанцы, следуя удобной тактикой окружения, стали обходить конников с боков. Такое окружение вынуждало рыцарей продавать свои жизни как можно дороже, но и «зелёные» оставаться в долгу не желали. Понимая превосходство врага в броне, они срубали лошадей или стаскивали всадников из сёдел, добивая их уже на земле ножами в щелки доспеха, а иногда и вовсе просто вминали металл доспехов в тела тяжёлыми молотами. Понемногу, неся тяжёлые потери, битва стала подходить к концу. Кольцо вокруг конников сжималось и их смерть была неминуема.

Пехотное столкновение переросло в свалку. Видимо, я не заметил того момента, как Лысый отдал приказ к наступлению. Повстанцы перескочили через стену из телег и теперь их битва потеряла какую-то либо стройность. Тут и там летали болты и стрелы, везде кричали и смертью уже не просто пахло, а очень даже воняло. Тяжёлый запах крови, железа, испражнений был повсюду и спрятаться от него было невозможно. В горячке боя особенно не чувствуется, но всё равно в нос било изрядно.

Свалка продолжалась долго. Дворяне и их слуги, имея куда как больший боевой опыт, до сих пор не были подавлены повстанцами, тупо прущими вперёд. Мне необходимо было что-то сделать, ведь при втором столкновении расклад может сложится куда менее удачным и разбить противника нужно прямо сейчас.

Если противник всё же сможет или догадается намерено отойти в лес, то об окончательной победе можно вовсе не думать, а до самого этого леса оставалось немногих сто метров. Отверни они сейчас, то времени на манёвр у меня совсем не останется, так что я решил действовать и совсем не ждать.

Оставив свой отряд, я окликнул отправившуюся со мной дюжину человек, приказывая им отойти обратно за стену вагенбурга и взобраться в седло. Коли не получилось у врага, то такой удар может выйдет у нас. Удивительно, но вся моя боевая дюжина до сих пор была цела, да и ранений, освобождающих от несения боевой конной службы, не наблюдалось, а потому отряд выехал за стены стремя в стремя. Столь плотный строй привычной к ближнему бою кавалерии станет хорошим подспорьем для утонувшей в кровавой рубке пехоты, и я скомандовал атаку.

Дистанции для разгона была дюже маленькой, но отступать поздно, а потому недостаток разгона компенсировали яростью. Удар в латную дворянскую кучу не возымел должного эффекта, но даже так каждый замах саблей находил нужную цель. Сталь её не поддавалась какой-либо классификации, кроме как «хрен знает откуда», которое мне выдавали на разных языках все кузнецы, которым я показывал своё оружие, то есть абсолютно каждому встречавшемуся мне мастеру мехов и молота. Однако же откуда и кем выкован клинок меня волновало куда как меньше, чем эффективность. Сабля, хоть и не пробивала броню врага с великой лёгкостью и приходилось прикладывать усилия, но резала всё же отлично без особых нареканий. Потому попадающие под клинок головы, плечи и руки доспехи защищали пред клинком плохо и количество смертей от моей руки медленно, но верно росло.

Наш конный манёвр всё же внёс сумятицу в оттесняемые к лесу дворянских контингенты. Они стали не просто отступать, а именно что бежать, не сохраняя даже подобие порядка. Это было куда как опаснее, чем даже напирающие и чувствующие близкую победу крестьяне. Как только побежит один, затем дрогнет второй и третий, оставив до сих пор готового к сопротивлению четвёртого. Вот это-то и случилось сейчас. Дворяне рванулись к лесу, а более лёгкая и разъярённая крестьянская масса бежала за ними, наваливаясь на спины уже проигравших контингентов ларингийской аристократии и вся сумятица оканчивающегося боя неумолимо перекатилась в бойню. Никто не обращал больше внимание ни на гербы, ни на крики раненных и мольбы о пощаде. Боевой кураж требовал выхода, да и теперь повстанцы вовсе не видели в своём классовом противнике боеспособного врага. Похоже, первая их победа потихоньку трансформировала «Зелёную Армию» из ранга добычи в ранг охотника. Сии изменения одновременно имели положительный и отрицательный эффекты. С одной стороны они потеряют страх перед дерзкими атаками, а с другой самые горячие головы потеряют даже остатки чувства самосохранения, предавая опасности не только себя, но и товарищей по революционному делу.

Надо отдать безымянному командиру аристократов должное – отступили они быстро и, похоже, что отдельные голубокровые сохранили остатки организации, да так, что не удалось найти их обоз. Даже отправленный мною конный разъезд не обнаружил их малейших следов. Может даже быть, что они налегке вышли из города, где и имели своеобразный центр снабжения, надеясь на одно единственное генеральное сражение. Не уверен, что соберутся дворяне в армию ещё раз, но стоит заранее озаботится противодействиям возможной партизанщине.

Трофеи собрали быстро, даже учитывая горячку после боя. Спать времени оставалось слишком мало, и никто досыпать свои законные часы не стал. Впереди нас ждали далеко не самые приятные дни, которые придётся провести в дороге. Удивительно, но из Редхолма к нашей марширующей армии парламентёры вышли сами и с таким большим желанием, будто бы я привел не несколько сотен человек, а пару бронетанковых рот под их стены. Надо сказать, что возможности города на оборону были значительными, а у нас сил на полноценную осаду нет и не предвидится. Группа, вышедшая к нам,