– Один вопрос, – осмеливаюсь подать голос. – А у вас натуральные кудри?

Дюрер изучающе меня разглядывает, словно пытаясь определить, не издеваюсь ли я. С непринужденным видом я беру его горшочек с маслом, почувствовав ароматическую смесь ромашки, розы и миндаля. Этот запах у меня прочно ассоциируется с Дюрером, и я понимаю, что туалетная вода здесь ни при чем.

– Я завиваю их горячей формой, – признается наконец Дюрер. Он выглядит крайне смущенным, но вскоре расправляет плечи, словно готовится защищаться. Я же, напротив, смотрю на его вьющиеся волосы совершенно другим взглядом: возможно, это какая-то давнишняя форма завивки.

– Мои волосы никогда так аккуратно не укладываются, – грустно вздыхаю я, дергая торчащие пряди.

– Не говорите так! – бормочет Дюрер, и, похоже, перебирает в уме способы, как бы поудачнее уложить мою гриву. За окнами раздается всплеск еще более громкой музыки.

Обсуждая с Дюрером секреты красоты, я совсем забыла, что хотела выяснить. Я с любопытством бросаюсь к окну, выглядывая на Кампо-Сан-Бартоломео, где шествует гигантская процессия. Под нашими окнами в этот момент проходит какая-то музыкальная группа. Альбрехт останавливается рядом со мной.

– Что там происходит? – спрашиваю я.

– Сегодня двадцать пятое апреля, День святого Марка. – Дюрер морщит лоб. – Я совершенно забыл об этом. Сегодня весь город на ногах, все празднуют… Наверное, мы уже пропустили процессию на Сан-Марко.

Ну, этим я вовсе не огорчена. Процессии любого рода, как правило, пустая трата времени.

– Что вы имеете в виду? Хотите повеселиться и для разнообразия смешаться с гуляющими?

Мне не нужно долго думать. Если сегодня праздник, то шансы застать хоть одного художника из моего списка в мастерской невелики. И, даже если мне на самом деле не хочется праздновать, было бы здорово погрузиться в эту суматоху. Главное, внимательно смотреть по сторонам, вдруг я замечу Лео.

– Я переоденусь, и мы можем идти, – говорю я уже на пути к своей каморке.

По этому случаю я выбираю праздничное платье, цвет которого так напоминает морскую бирюзу глаз Лео, и наношу легкий макияж, уделяя особое внимание волосам после этого спонтанного утреннего разговора с Альбрехтом. И пусть я не умею создавать даже малейшее подобие тех впечатляющих сложных причесок, которые так мастерски сооружала Пеппина во Флоренции, я по крайней мере достаточно внимательно наблюдала за служанками, которые меня причесывали, чтобы заплести простейший венок вокруг головы. Что ж, результат, конечно, больше подходит под категорию небрежных пучков, но я все равно остаюсь довольна. В последний раз удостоверившись, аккуратно и правильно ли зашнуровала лиф, я возвращаюсь к Дюреру, который тоже зря время не терял.

При виде нарядного Альбрехта я одобрительно присвистываю. Судя по стандартам моды эпохи Возрождения, он выглядит просто шикарно: тонкие гетры цвета слоновой кости, темно-синий бархатный камзол, расшитый серебряными нитями поверх белой рубашки в цветочек. Темная ткань оттеняет его светлые локоны, и я лишний раз убеждаюсь, как ему идет этот наряд.

– Мне кажется, мы неплохо сочетаемся, – улыбается Дюрер, поворачиваясь по часовой стрелке, чтобы я могла оценить его великолепный наряд.

Для нас стало привычным в последние дни выходить из дома по очереди. Дюрер идет первым, а я жду пять минут, прежде чем последовать за ним. Возможно, кто-то уже заметил, что я ежедневно вхожу в этот дом и выхожу из него, но никто не должен проследить прямую связь между Альбрехтом и мной.

Дюрер ждет меня в нескольких сотнях метров от входа, и я уверенно направляюсь к нему, словно мы договорились встретиться в этом месте. Его глаза озорно блестят, и мы погружаемся в суматоху всеобщего веселья.

Праздник святого Марка

Весь город вышел на улицы, чтобы отпраздновать День святого Марка, и эпицентром праздника, конечно же, стала площадь Сан-Марко. Большую прямоугольную площадь, с собором Святого Марка и Дворцом дожей во главе, заполнили карнавалы танцующих людей, двигающихся в такт бодрым мотивам музыкантов. Таверны, мимо которых мы проходим, шумят голосами, отовсюду доносятся смех и звон стаканов с выпивкой. В некотором смысле город празднует сам себя, думаю я, глядя на две колонны по обеим сторонам площади, которые создают впечатление, что площадь обращена к воде и является воротами в город. На одной из колонн возвышается знаменитая фигура крылатого льва Марка, который в любой момент, кажется, расправит крылья и улетит, оттолкнувшись от постамента.

Дюрер замечает в толпе своих знакомых, и меня приветствуют со всех сторон. У меня даже не получается запомнить все имена, которые выкрикиваются на ходу. Через несколько минут у меня в руках появляется кружка с вином, которое продают многочисленные торговцы в уличных лавках. Люди вокруг отмечают так шумно, что сложно не заразиться их хорошим настроением. Я снова окидываю взглядом площадь, наблюдая за взметающейся толпой, как море у их ног. Над головами визжат чайки, кидающиеся к земле, когда пьяные горожане небрежно бросают им еду. Лео я нигде не замечаю, ни намека на его присутствие, ни привычного ощущения, что он находится где-то поблизости.

Тяжелая рука, опустившаяся мне на плечо, вырывает меня из мыслей.

– У вас еще нет ее, милая?

Нахмурившись, я всматриваюсь в лицо молодого человека, которого мне представили раньше, но я не расслышала имя.

– Извините?

Он наклоняется ко мне, обдавая запахом алкоголя.

– Вам еще не подарили красную розу, – дико жестикулирует он, указывая на вырез моего платья. – Значит ли это, что ваше сердце свободно? Или ваш возлюбленный пал в битве, как когда-то бедный Транкреди?

– Что? – Я понятия не имею, чего он от меня хочет. Что за красные розы и при чем здесь бедный Транкреди?

Внезапно меня охватывает ледяной ужас, его слова отзываются во мне темными страхами, тлеющими во мне с тех пор, как я последний раз видела Лео, залитого кровью в гроте. Мысли, которые настойчиво отгоняла от себя в последние дни, неудержимо наполняют разум.

Что, если никто из художников не знает Лео, потому что на тех рисунках вовсе не он? Что, если он мертв, и все сходство – не что иное, как совпадение и игра моего воображения? Ты видела его, потому что хотела, чтобы это оказался он. Потому что не хотела верить в его смерть, а Рубины позволили это путешествие из-за того отчаяния, в котором ты прибывала, отказываясь с ними сотрудничать. Они просто отправили тебя сюда, чтобы ты смогла принять его смерть.

Дрожа всем телом, я пытаюсь отстраниться от мужчины, но его рука продолжает удерживать меня за плечо железной хваткой. Остатки вина выплескиваются из моей кружки на его белую рубаху, а его взгляд так и ощупывает мое декольте.