Алексис настороженно смотрела на него. Он улыбнулся почти вызывающе. Девушка мигнула.

- Я поучу тебя танцевать, но сперва прополощи блузку, - сказал он. Потом повернулся и добавил через плечо: - Даю тебе пять минут. Встречаемся в зале.

Алексис побежала в свою комнату, сорвала блузку, бросила в раковину и застирала пятно холодной водой. Потом натянула юбку с эластичным поясом и футболку.

Майкл был в зале. Он снова зажег свечи, но теперь канделябры были расставлены по всему залу и отбрасывали огромные тени. Сам он сидел на корточках перед шкафом с компакт-дисками. Алексис остановилась в дверях.

- Выглядит совсем по-другому, - неуверенно проговорила она.

Он встал.

- Конечно. Ведь теперь это танцевальный зал. Входи.

Алексис подошла с таким чувством, будто ступает по натянутому канату. Она надела свои любимые эспадрильи[2], и парусиновые подошвы не производили никакого звука. Майкл оглядел ее обувь.

- Сними, - сказал он, тыча в эскадрильи пальцем.

Алексис опешила.

- Что? Почему? Он осклабился.

- Потому что они будут скользить. А с тебя сегодня станется сломать ногу. Возможно - мою.

Это было настолько справедливо, что Алексис молча сняла туфли. Но взгляд, которым она его одарила, был отнюдь не благодарным. Майкл хмыкнул, щелкнул переключателем, и зал наполнился энергичным ритмом рока. Алексис чуть не подпрыгнула. Она затравленно озиралась, словно попала в окружение врагов.

- Что это за?… Это ты привез?

- Конечно. Я всегда путешествую с парой дисков в заднем кармане брюк, - ответил Майкл. Он почему-то выглядел раздраженным. - Это было здесь. Я сразу заметил. И он не единственный. Старина Фред, очевидно, не страдает твоей однобокостью.

Алексис поняла, что обидела его.

- Извини. Просто я никогда не слышала здесь ничего подобного, - сказала она.

Майкл пожал плечами.

- Ну и глупо. Эта музыка ждала именно тебя. - Он подошел и стал перед ней. - Так. Признавайся честно, когда ты в последний раз танцевала?

Алексис задумалась.

- «Обдерите ивушку», - вспомнила она. - В школе. Уроки народного танца.

Наступила тишина. Алексис не могла понять выражение лица Майкла, но не сомневалась, что радости там не было. Она чувствовала, что он снова разозлился.

Когда он заговорил, в голосе было только любопытство.

- Но ведь, произрастая в такой семье, ты должна была ходить на танцы - приемы, благотворительные балы и тому подобное. Ты не танцевала там?

Она задрала подбородок.

- Я же сказала - нет. - Она вспомнила мать, томно плывущую по залу в объятиях молодого итальянского тенора, казалось, они вот-вот сольются в пламенном поцелуе. Алексис не хотела, чтобы кто-нибудь обнимал ее так. Даже Патрик.

Она была настолько удивлена последней мыслью, что сказала правду:

- Для меня существовал только один мужчина. Он был далеко, и я не хотела… не хотела отношений ни с кем, кому я не собиралась отдавать себя. Поэтому никаких вечеров, никаких танцев. - Она услышала боль в собственном голосе, хотя и пыталась говорить бесстрастно.

Майкл посмотрел на нее задумчиво.

- Девочка-однолюбка, да? Не хотела идти по мамочкиным стопам?

Алексис дернулась. Он глядел в корень. Ей это не нравилось. Какое право имел Майкл Слейн читать мысли, которые ускользнули от самых близких ее друзей?

- Если тебе угодно видеть в таком свете, - холодно заметила она.

- Милая, - тихо сказал он. - У меня нет выбора. Большинство двадцатипятилетних женщин имеют определенный опыт. Ты - нет. Мне нужно знать, почему.

- Почему? - сердито спросила она. - Тебе-то какое дело?

В его взгляде была ирония.

- Ты действительно не понимаешь?

- Если бы понимала, не спрашивала.

Он положил руки ей на плечи, мягко удерживая перед собой. В этом движении не было страсти, только спокойная настойчивость.

- Сегодня, если ты помнишь, - холодно сказал он, - мы были чертовски близки к тому, чтобы заняться любовью. Вот какое мне дело.

Алексис вспыхнула и опустила глаза.

- Мы остановились.

- Я, - неожиданно хрипло уточнил Майкл, - остановился. Ты была не прочь приобрести опыт.

- О! - Она вырвалась из плена его рук. - Рыцарем тебя уж точно не назовешь. А тебе, насколько я понимаю, было все равно? - с горечью спросила она.

Глаза его были непроницаемы.

- Мне было не все равно. - Он окинул ее взглядом. - А ты целовала меня не как человека, которому не собиралась отдать себя. Видимо, ты решила пересмотреть позу однолюбки.

- Это не поза, - процедила сквозь зубы Алексис.

- Почему же ты не с ним? - мягко спросил Майкл. - Он не хочет тебя?

Алексис вспомнила лицо Патрика, пылающее неутоленной страстью, и содрогнулась.

- Он меня хочет. Майкл прищурился.

- Так, может, ты его на самом деле не хочешь?

- Дело не в этом, - сказала она. У Майкла был очень скептический вид. - Он женат, - выпалила Алексис вынужденное признание.

Майкл поднял бровь.

- Вот как?

Она отвернулась, переживая внутреннюю борьбу.

- Ты не понимаешь. У него дети. Патрик говорил, что я веду себя как дура. Что жена ничего не имеет против его измен, когда они в разлуке. Но…

- Но ты оказалась не столь снисходительной, - мягко подхватил Майкл.

Он меня считает чопорной дурой, подумала Алексис и сказала в отчаянии:

- Так я чувствую. Измениться я не могу. Это, наверное, причиняет боль.

- Уж это точно, - сказал Майкл. Она остолбенела. Улыбка у него вышла кривой. - Тебе в первую очередь. Женщинам-однолюбкам нужны мужчины-однолюбы. Во всяком случае, так подсказывает мой опыт.

Он подчеркивает разницу между нами, размышляла Алексис.

- Ты, наверное, считаешь меня трусихой и дурой? - вспыхнула она.

Он смотрел на нее со странным выражением на лице.

- Наоборот, я думаю, ты очень мудра. Не стоит играть с огнем, если не готов к ожогам. - Он пожал плечами, закрывая тему. - Так, значит, ты вообще не танцевала. Тогда начинаем с азов. - Он протянул руки. - Иди сюда.

Алексис не шевельнулась. Майкл ухмыльнулся, видя ее нерешительность.

- Боишься? - тихо подначил он.

Алексис поморщилась. Вечно он заставляет ее чувствовать себя перепуганным кроликом. Впрочем, основания для перепуга имеются, и бдительность ей не повредит.