– Тебе понравилось? – поинтересовалась Мэрибет.

– Нет. Ты же работала. Ты постоянно работаешь, – ответила Лив. Сказала она это мягко, но от этого обвинение прозвучало лишь больнее.

Мэрибет отложила статью до конца поездки, а ночью допоздна опять доделывала.

– Иди в кровать, – сказал Джейсон.

– Сейчас, минуточку, – ответила она, стуча ручкой по бумаге.

– Я думал, ты в машине все успела. – Мэрибет не ответила, и он спросил: – Из-за Лив?

Было что-то в его тоне. Он как бы одновременно ругал ее за то, что позволила трехлетке переиграть себя, и в то же время восхищался силой этой самой трехлетки. – Может она нас вокруг пальца обвести, а, – добавил он с улыбкой.

Такое часто говорили. В основном Мэрибет: «Умеет она тебя вокруг пальца обвести».

Как будто она сама не знала.

Утром в День благодарения Мэрибет решила в знак благодарности принять ванну. После операции прошло уже почти семь недель, а в брошюрах, которые ей вручил доктор Стерлинг, говорилась, что шестая неделя у сердечника – как двадцать первый день рождения, то есть после нее можно то, что раньше было нельзя, – секс, погружения в воду, физические нагрузки.

Пока наполнялась ванна, Мэрибет принялась рассматривать в зеркале свое голое тело. Хотя какая-то часть веса вернулась, она давно не была такой худой – между ногами появились просветы – но это не та худоба, какой завидуют. А если и та, все равно остались шрамы. Теперь их три: складка на ноге, агрессивная полоска на груди и бледная белая улыбка на животе – от кесарева.

«Шрамы – как татуировки, только с более интересной историей», – снова всплыли слова Джейсона, сказанные им, когда она впервые показала ему швы после рождения близнецов. Мэрибет боялась, что покажется ему безобразной (она сама так думала). А он сказал такие теплые слова.

Сейчас шрамы даже хуже. Или будут хуже. Они пока и на шрамы-то не похожи, просто раны. Если за ними и будет какая-то история, она еще не закончена.

Мэрибет плавно опустилась в ванну, захватив с собой пару журналов, которые накануне дал ей Тодд, когда она занесла ему список покупок для Дня благодарения. Она пообещала им помочь подготовить птицу к запеканию, а дальше пусть сами. Сама она в этом году решила пропустить этот праздник.

Когда Мэрибет пробегала глазами важный репортаж о модной эволюции Нори Кардашьян-Уэст, раздался стук в дверь.

– М.Б., вы тут? – Это оказался Тодд.

– Да, минутку. – Она встала, вытерлась и надела грязную одежду.

За дверью оказались и он, и Санита, они шатались от тяжести купленной индейки – такой громадной Мэрибет еще не видела. Как бритый пудель.

– Я думала, что вы в обед ставить хотели, – сказала она. – Хотя птица такая громадная, запекать, наверное, дольше придется.

– Куда дольше, – ответил Тодд.

– Она заморожена, – пояснила Санита.

– А охлажденные кончились?

– Она вчера вечером была охлажденная.

– А что случилось?

– В холодильник она не влезла, и Санни придумала оставить ее на подоконнике.

– Не пришлось бы брать такую огромную, если бы мы раньше поехали, когда выбор был получше, как советовала М.Б, – с не меньшим недовольством сказала Санита.

Накануне температура опустилась почти до минус тридцати. Мэрибет постучала по птице. Ага. Промерзла насквозь.

– Что делать? – спросила Санита.

– Надо как-то размораживать, – ответила Мэрибет.

– Она даже в раковину не вмещается, – продолжила Санита.

Мэрибет вспомнила про то, что принимала ванну.

– Может, в ванне?

– Мы об этом думали. Но у нас затычки нет.

– У меня есть. Заносите.

В ванне все еще стояла вода некрасивого вида, с серыми остатками сошедшей пены. Тодд поморщился.

– Не хочу капризничать, но мне кажется, что Фреда лучше искупать в свежей водичке.

– Фреда? – удивилась Мэрибет.

– Он дал индюку имя, – объяснила Санита.

Мэрибет слила воду, быстренько протерла ванну и набрала снова. Тодд аккуратно выложил туда птицу.

– Сейчас согреешься.

– Ты хоть понимаешь, что она мертвая? – спросила Санита.

Тодд накрыл руками крылышки птицы.

– Разумеется. Но он-то не знает, – издевательским шепотом ответил он.

Мэрибет пошла заварить себе кофе. Посмотрев на кухню с небольшой духовкой, как у Тодда с Санитой, она вернулась в ванную.

– Ребят, мне кажется, что Замороженный Фред – не самая большая проблема.

– А что? – спросили они.

– По-моему, он в духовку не влезет.

– Ой! Я об этом даже не подумала! – Санита бросилась наверх. Дверца их духовки со скрипом открылась, потом с грохотом закрылась, и Санита закричала: – Блин!

– Нет, – сказала она, вернувшись. – Даже если решетку вынуть. А мы человек пятнадцать пригласили.

– А новую купить не удастся? – спросила Мэрибет.

– Вряд ли они остались в магазине, – сказал Тодд. – Мы потому и взяли такую здоровую.

– А другой магазин, – посоветовала Мэрибет.

– Да мы на Фреда все деньги спустили. Баксов во сто обошелся.

– Я могу заплатить.

– Но вы даже не придете, – возразила Санита.

– К тому же у нас нет тачки, – добавил Тодд. – Майлз сегодня в Филадельфию умотал.

– Наверное, можно посмотреть, что есть в ближайших магазинах, – предложила Санита.

– Я в «ШурСейв» не пойду, – заупрямился Тодд.

– Может, тогда где-то в другом месте приготовим? У твоей мамы, например.

– А как до нее доехать?

– На автобусе.

– В День благодарения? С Фредом?

– Тогда, наверное, надо все отменять.

Они так расстроились. Мэрибет просто не могла на это смотреть.

– Пожалуй, я найду человека, который сможет помочь, – сказала она.

– Правда? – они посмотрели на нее с такой трогательной надеждой.

Мэрибет оставила сообщение.

«Ничего страшного не случилось», – предупредила она, потому что не хотела его напугать. Но когда через десять минут раздался звонок, Мэрибет поняла, что он испугался худшего.

– Беда не со мной, беда с птицей. – И она рассказала об индейке, которая в текущий момент оттаивала в ее ванне.

– Умно. Так же поступают, если у пациента гипотермия.