— А это не так?

— Не так. Может, покупатель ему и не нравился, только собаку Юрка не поэтому не хотел продавать. Просто это была его собака. Его, понимаете. И он его никому отдавать не хотел.

* * *

Димыч моему рассказу ничуть не удивился. Обрадовался, это да. Но не удивился совершенно.

— Я же тебе говорил, что финтят они чего-то, — сказал он удовлетворенно и от души, с хрустом, потянулся. — И стыдно им, дуракам, до сих пор за содеянное. Потому и не рассказывают никому. Отмазки лепят как в детском саду: не видели, не помним, ничего не знаем. Само упало и само разбилось. Испортили пацану жизнь своей заботой.

Димыч с силой потер ладонью затылок и добавил уже другим, деловым, голосом:

— Ты молодец. Вот только информация эта нам никак не поможет.

— Почему это?

— Ну а как это может вывести нас на убийцу, сама посуди? Сто лет назад родители угробили у Кузнецова по сути единственного друга. Да-да, характер у него всегда был сложный, так что особых друзей среди ровесников и не было никогда. Пес этот был. Для Юрика он был другом, а для родителей его — помехой в учебе. Убрали они эту помеху, парень на них обиделся, ни в какой институт поступать не стал. Стал заниматься тем, что ему нравилось — собаками. Это все. Больше ничего мы из этой истории не выжмем. Теперь понятно, почему он в техникум пошел с такой-то светлой головой. Но до сих пор не понятно, кому он так насолил, что чудак за спортивный пистолет схватился? И главное, где он пересекся-то со стрелками этими? Пока у нас только один стрелок на примете, вернее два: Коля Рыбкин и Игорь Сиротин. У одного был мотив, но, похоже, не было возможности. У второго как раз могла быть возможность, если он в толпу зрителей затесался, но непонятно, нафига ему было Кузнецова убивать. Они ведь даже знакомы не были.

— А вы этого Сиротина еще не допрашивали?

— А что мы ему можем предъявить? Видел я его, поговорили. Кузнецова он знать не знает, приходил к Рыбкину, с которым лет десять не виделся. Хотел подработать немного, но понял, что с собаками у него не получится ничего. Боится он их с детства, и никакой защитный костюм этого страха не перебьет. Непонятно, правда, зачем он вообще тогда к Рыбкину поперся, но это уже его дела. Мало ли, на что не пойдешь, если деньги нужны. А так обычный мужик. Спокойный, рассудительный. Я бы даже сказал, хладнокровный. Но это и понятно, он же стрелок, там нервы нужны крепкие и выдержка. А он мастер спорта, между прочим. С Кузнецовым он вообще никак не пересекался. Это даже и доказывать не надо, когда он на тренировку приходил, Кузнецов его видел и не узнал.

— Может, он киллер?

— Иди ты нафиг с киллерами своими, — ласково посоветовал мне Димыч. — Везде они тебе мерещатся. Ты поменьше сериалов по телевизору смотри, а побольше думай. Кому надо этого Кузнецова заказывать? Он кто? Крупный бизнесмен или политик? Или криминальный авторитет? Он дрессировщик собак всего-навсего. При такой работе самым реальным кандидатом в его убийцы был Кравчук. И то только в состоянии аффекта. Но с Кравчуком мы в пролете, сама знаешь. Он очень вовремя ногу сломал. Слушай, а может это он и нанял Сиротина?

Димыч посмотрел на меня пару секунд и, не дождавшись нужной реакции, сам и заржал над своей шуткой. Тоже мне, остроумец выискался. Я хоть какие-то версии предлагаю, а он сидит и талдычит одно: «Некому было убивать дрессировщика Кузнецова».

— А кстати, почему ты говоришь, что Кузнецов не был бизнесменом? Ты же собирался с его компаньоном пообщаться. С тем, который хотел весь бизнес себе захапать.

— С компаньоном я пообщался. Ты, кстати, помнишь, что о его подлых намерениях нам говорила только бывшая жена убитого? Ни Ковалева, которая знала Кузнецова лучше всех, ни родители об этом ни словом не обмолвились.

* * *

Сергей Долгунов оказался мощным, заметно растолстевшим к неполным сорока годам мужиком. Поначалу, когда он ввалился в их небольшой кабинет, закрыв собой весь дверной проем, Димыч решил, что ему предстоит иметь дело с типичным представителем бандитской части населения. Очень уж типаж был подходящим: плотный, круглоголовый со сломанным сто лет назад, слегка кривоватым носом. Прямо мечта оперативника. Димычева душа радостно затрепетала в предвкушении.

Правда, за то время, что Долгунов шел от двери до стола и осторожно, словно боясь раздавить, усаживался на хлипкий «свидетельский» стул, радость несколько поблекла. А потом и вовсе испарилась, уступив место предчувствию обычной рутинной работы. Бандитом, ни бывшим, ни настоящим, Сергей Вадимович Долгунов не был. А был он простым российским мужиком бульдожьей породы. Небось, и нос ему сломали в уличной драке.

Долгунов положил на стол паспорт и повестку, сложил руки на коленях, как школьник. Даже на спинку вальяжно не откинулся, чем окончательно убедил Захарова в том, что и на этот раз он тянет пустой билет.

— Вы спортом каким-нибудь занимались? — спросил он без особой надежды.

— Ага. Вольной борьбой. И самбо немножко.

— Нос там сломали? — Димыч злился на себя за бестолковые вопросы. И на Долгунова злился за то, что тот старательно отвечает и даже вида не подает, что удивлен. А может, и не удивлен он нисколько. Может, хочет искренне помочь следствию, вот и припоминает сейчас, где его угораздило свернуть нос набок.

— Нет, это в армии, — ответил он смущаясь. — Там случай такой был…

Димычу стало совсем тоскливо. Чтобы избежать подробного рассказа про случай в армии, он поскорее задал следующий вопрос:

— С Кузнецовым давно знакомы?

— Так с армии. Мы же земляки. Нас в роте всего двое было, с одного призыва. Вот и держались друг за дружку.

— А после армии часто виделись?

— Часто. У нас же бизнес с ним был. Ну как бизнес? Не то, чтобы вместе работали, но виделись часто, конечно.

— Давай про бизнес подробно, — потребовал Димыч, незаметно для себя переходя на ты.

Он приоткрыл окно, с силой дернув размокшую старую раму, и поставил посередине стола пепельницу.

Долгунов обрадовано полез в карман за сигаретами, закурил и начал подробно:

— Мы с Юркой после армии и не виделись почти. Я, как вернулся, сначала две недели гудел, всех знакомых обошел, к себе в гости зазвал. Девчонки там, все дела. Потом время прошло, надо как-то устраиваться. А я до армии училище закончил, на автомеханика. Права получить успел. Сначала думал водилой куда устроиться. У меня же все категории были открыты, кроме автобусов. Думал даже подучиться, чтобы и на автобус можно было. А потом посмотрел вокруг, людей послушал — ни черта водилой не заработаешь. Это же в девяносто третьем было. Зарплату никому не платили по полгода. Один был выход — левачить, да бензин потихоньку продавать. А я же молодой, страшно чего-то стало. Да и противно, честно говоря. Нет во мне коммерческой жилки, видно.

Димыч хмыкнул, услышав это заявление от владельца сети автосервисов, но промолчал, стал слушать дальше.